Текст книги "История Рима от основания Города"

Итак, из Анагнии сообщили в этом году о двух чудесах: на небе был виден факел, и корова говорила; ее содержали на общественный счет. В Минтурнах также в эти дни небо казалось пылающим. В Реате шел каменный дождь. В Кумах, в крепости, статуя Аполлона три дня и три ночи плакала. В Риме двое храмовых сторожей донесли, один – что в храме Фортуны многие видели змею с гребнем, другой – что в храме Фортуны Первородной, находящемся на холме, было два различных чуда: на дворе выросла пальма, и средь бела дня шел кровавый дождь. Еще два чудесных знамения не были признаны: одно – потому, что произошло на частном месте (по словам Тита Марция Фигула, у него на дворе выросла пальма), другое – потому, что случилось на чужеземном месте: рассказывали, что во Фрегеллах в доме Луция Атрея копье, купленное им для своего сына, воина, средь бела дня горело более двух часов так, что огонь нисколько не повредил его. По случаю общественных знамений децемвиры навели справку в Сивиллиных книгах и указали, каким богам консулы должны принести сорок крупных жертвенных животных, назначили всенародное молебствие и приказали, чтобы все должностные лица у всех лож богов принесли большие жертвы и чтобы народ был в венках. Все было сделано, как указали децемвиры.

14. Затем были назначены комиции для выбора цензоров. Цензуры добивались первенствующие граждане государства: Гай Валерий Левин, Луций Постумий Альбин, Публий Муций Сцевола, Марк Юний Брут, Гай Клавдий Пульхр и Тиберий Семпроний Гракх. Двух последних римский народ избрал в цензоры. Так как по случаю войны с Македонией больше, чем когда-либо, приходилось хлопотать по производству набора, то консулы жаловались на плебеев перед сенатом, что даже молодые люди не являются на призыв. Против них на защиту народа выступили преторы Гай Сульпиций и Марк Клавдий; они говорили, что набор труден не для всех консулов вообще, а для консулов, преследующих партийные интересы и не берущих никого в солдаты насильно. А чтобы сенаторы знали, что это действительно так, преторы, у которых и размер власти, и влияния меньше, произведут набор, если сенату будет угодно. Это было поручено преторам при большом одобрении сенаторов и не без насмешек над консулами. Цензоры, желая помочь этому делу, так объявили в народном собрании: для следующего ценза они постановят правилом, чтобы к общей для всех граждан присяге присоединяли еще следующую: «Ты моложе сорока шести лет и согласно указу цензоров Гая Клавдия и Тиберия Семпрония явился к набору, и всякий раз, когда будет набор, пока эти цензоры правят должность, если не будешь воином, явишься ли к набору?» Точно так же, вследствие ходившего слуха, что в македонских легионах многих нет налицо в войске по неосновательным отпускам, так как главнокомандующие ищут популярности, цензоры издали указ о воинах, набранных для Македонии в консульство Публия Элия и Гая Попилия [172 г.] и после них, чтобы все те из уволенных, которые находились в Италии, в течение тридцати дней, объявив у них свой ценз, возвратились в провинцию, а кто находится в зависимости от отца или деда, пусть будут заявлены у цензоров их имена. Далее, что они разберут также и основания отпусков, и чей отпуск окажется данным по снисхождению до выслуги срока, тем прикажут поступить на службу. Когда этот указ цензоров с письменным предписанием был распубликован по площадям и сельским рынкам, в Риме собралась такая масса молодых людей, что эта необычайная толпа сделалась обременительной для города.

15. Кроме набора тех воинов, которых следовало послать на пополнение, претор Гай Сульпиций набрал четыре легиона, и набор этот был произведен в течение одиннадцати дней. Затем консулы распределили по жребию провинции, потому что преторы ради отправления правосудия бросили жребий раньше; городская юрисдикция досталась Гаю Сульпицию, иноземная – Гаю Децимию; Испанию получил Марк Клавдий Марцелл, Сицилию – Сервий Корнелий Лентул, Сардинию – Публий Фонтей Капитон, флот – Гай Марций Фигул. Из консулов Гнею Сервилию досталась Италия, Квинту Марцию – Македония. По окончании Латинского праздника Марций тотчас отправился. На запрос Цепиона, какие два легиона из вновь набранных повести ему с собою в Галлию, отцы постановили, чтобы преторы Гай Сульпиций и Марк Клавдий дали консулу из набранных ими легионов те, которые им заблагорассудится. Недовольный тем, что он, консул, подчинен усмотрению преторов, Цепион по роспуску сената явился к трибуналу преторов и потребовал, чтобы они, согласно решению сената, назначили ему два легиона. Преторы предоставили выбор на усмотрение консула.

Затем цензоры произвели выбор сенаторов. Марк Эмилий Лепид в третий раз был объявлен первым членом сената. Семеро были исключены из сената. При производстве переписи народа обнаружилось, как много воинов из македонского войска было в отпуске, и их заставляли возвратиться в провинции; разбирали основания увольнения по выслуге лет, и чье увольнение оказывалось еще несвоевременным, их заставляли давать такую присягу: «По чести и совести, согласно указу цензоров Гая Клавдия и Тиберия Семпрония, возвратишься ли ты в провинцию Македонию и можешь ли ты это сделать без обмана?»

16. При ревизии всадников цензоры были чрезвычайно строги и требовательны и у многих отняли лошадей. Оскорбив этим всадническое сословие, они усилили ненависть указом, которым объявили, чтобы никто из тех, кто в цензорство Квинта Фульвия и Авла Постумия брал на откуп казенные оброчные статьи или подряд на поставки, не имел права ни торговаться, ни быть компаньоном или пайщиком в откупе. Прежние откупщики, неоднократно жалуясь на это, не могли добиться от сената, чтобы положили предел цензорской власти; наконец они нашли защитника своего дела в лице народного трибуна Публия Рутилия, недовольного цензорами по частному спору. Его клиенту, вольноотпущеннику, они велели снести стену на Священной улице против казенного здания на том основании, что она была построена на общественном месте. Владелец апеллировал к трибунам. Так как кроме Рутилия никто не протестовал, то цензоры послали взять залог и в собрании наложили на обвиняемого пеню. Когда прежние откупщики, воспользовавшись возникшим отсюда несогласием, обратились к трибуну, вдруг от имени одного трибуна был обнародован законопроект, в силу которого сдача на откуп казенных податей и подрядов на поставки, произведенная Гаем Клавдием и Тиберием Семпронием, должна быть признана недействительной – снова должны быть произведены торги, и право откупа и подряда должно быть предоставлено всем без различия. Народный трибун назначил день для голосования этого закона. Когда настал этот день, цензоры выступили, чтобы отсоветовать принятие этого закона, и пока говорил Гракх, все молчали; когда же Клавдия стали прерывать криками, то он приказал глашатаю водворить молчание. Вследствие этого трибун, заявив, что собрание расстроено и что он стеснен в своих правах, удалился с Капитолия, где происходило собрание. На другой день он поднял страшный шум. Прежде всего он посвятил богам имущество Тиберия Гракха на том основании, что он стеснил его права, не подчинившись его протесту при наложении штрафа и при взятии залога с того, кто апеллировал к трибуну; Гая Клавдия он привлек к суду за присваивание прав трибуна, председательствовавшего в собрании, и, объявив, что он обвиняет обоих цензоров в государственном преступлении, потребовал от городского претора Гая Сульпиция назначения дня для комиций. Цензоры не отказывались как можно скорее подвергнуться суду народа, и за восемь и семь дней до октябрьских календ были назначены комиции по обвинению их в государственном преступлении. Цензоры тотчас отправились в атрий Свободы, опечатали государственные бумаги, закрыли архив, распустили общественных рабов и объявили, что они не примутся ни за какие общественные дела, пока не состоится о них приговор народа.

Первым защищался Клавдий, и, когда из двенадцати всаднических центурий восемь и многие другие центурии первого класса осудили цензора, вдруг первенствующие лица государства на глазах народа, сняв золотые кольца, переменили одежду, чтобы с просьбами обходить плебеев. Однако говорят, что более всего повлиял на решение Тиберий Гракх тем, что, когда со всех сторон раздавались крики народа, что Гракху не грозит никакая опасность, он торжественно поклялся, что если товарищ его будет осужден, он, не дожидаясь приговора над собою, разделит его изгнание. Однако у обвиняемого было очень мало надежды на оправдание, ибо только восемь центурий не хватило для его осуждения. С оправданием Клавдия народный трибун отказался от преследования Гракха.

17. В этом году, вследствие просьбы аквилейских послов об увеличении числа колонистов, по решению сената было набрано 1500 семейств, и триумвирами для вывода их были посланы Тит Анний Луск, Публий Деций Субулон и Марк Корнелий Цетег.

В том же году уполномоченные Гай Попилий и Гней Октавий, посланные в Грецию, объявили сенатское постановление сперва в Фивах, а потом по всем городам Пелопоннеса, предписывающее, чтобы никто не доставлял римским чиновникам на войну ничего, кроме того, что укажет сенат. Это дало грекам уверенность и на будущее время, что они облегчены от налогов и издержек, которыми римские начальники, требовавшие один одного, другой другого, разоряли их. На собрании Ахейского союза, которое состоялось для них в городе Эгии, благосклонные речи уполномоченных были выслушаны с большим сочувствием. Оставив преданнейший народ, воодушевленный прекрасными надеждами на будущее положение, они переправились в Этолию. Тут не было еще настоящего восстания, но все было подозрительно и полно взаимных обвинений. Поэтому уполномоченные, потребовав заложников и не доведя дела до конца, отправились в Акарнанию. Акарнанцы созвали для уполномоченных собрание в Тирее. И здесь тоже происходила борьба партий: одни из знатных требовали, чтобы в их города ввели гарнизоны для обуздания безумия тех, которые увлекали народ на сторону македонян; другие не соглашались, чтобы замиренные и союзные государства испытали тот позор, который обыкновенно применяется против побежденных врагов. Эта просьба признана была справедливой. Уполномоченные возвратились в Ларису к проконсулу Гостилию, который и послал их. Октавия он удержал при себе, а Попилия с отрядом около 1000 человек послал на зимовку в Амбракию.

18. Персей, не осмеливаясь в начале зимы выступить из пределов Македонии, из опасения, чтобы римляне не вторглись где-либо в незащищенное государство, ко времени зимнего солнцестояния, когда глубокий снег делает горы со стороны Фессалии непроходимыми, счел удобным сокрушить надежды и гордость соседей, с целью обезопасить себя с их стороны на время войны с римлянами. Со стороны Фракии царь Котис, со стороны Эпира Кефал своим внезапным отпадением от римлян ручались за мир, а дарданов усмирила недавняя война; оставалась небезопасной только та часть Македонии, которая была открыта со стороны Иллирии. Сами иллирийцы волновались и готовы были открыть доступ римлянам. Персей, понимая, что если он укротит ближайших из иллирийцев, то может привлечь к союзу и царя Гентия, уже давно колебавшегося, двинулся в Стуберру с 10 000 пехоты, часть которой составляли фалангиты, с 2000 легковооруженных и 500 всадниками. Взяв отсюда на много дней провианта и приказав осадным машинам следовать за собой, на третий день он расположился лагерем у Усканы, самого значительного города Пенестии. Однако, прежде чем употребить силу, он послал разузнать о настроении как начальников гарнизона, так и граждан. Но там вместе с иллирийскими войсками был и римский гарнизон. Когда посланные принесли совсем не мирный ответ, Персей приступил к осаде и пытался взять город одновременным приступом со всех сторон. Несмотря на то что осаждающие беспрерывно днем и ночью сменяли друг друга, одни приставляя лестницы к стенам, другие подкладывая огонь к воротам, тем не менее защитники выдерживали это стремительное нападение, так как надеялись, что македоняне не в состоянии будут очень долго переносить под открытым небом зимнюю стужу и что война с римлянами не даст царю столько свободы, чтобы он мог медлить с осадой. Однако, когда они увидели, что подводятся винеи и воздвигаются башни, стойкость их была побеждена; помимо того, что силы их были недостаточны, они, не ожидая осады, не имели запаса хлеба и всех прочих припасов.

Вследствие этого, когда уже не оставалось никакой надежды на сопротивление, со стороны римского гарнизона были посланы Гай Карвилий из Сполетия и Гай Афраний сперва просить Персея, чтобы он позволил им выйти с оружием и добром, потом, если этого не добьются, обеспечить только жизнь и свободу. Царь с большей благосклонностью дал, нежели исполнил обещание. В самом деле, когда они получили приказание выйти со своим имуществом, прежде всего он отнял у них оружие. После их ухода и отряд иллирийцев, числом в 500 человек, и жители Усканы сдали город и сами сдались.

19. Поставив в Ускане гарнизон, Персей отвел в Стуберру множество сдавшихся, числом, равным его войску. Распределил римлян (их было 4000 человек), исключая предводителей, между общинами в качестве военнопленных, он продал усканцев и иллирийцев и повел войско в Пенестию с целью подчинить себе город Оэней, который, помимо вообще выгодного положения, дает доступ в землю лабеатов, где царствовал Гентий. Когда он проходил мимо многолюдной крепости под названием Драудак, кто-то, хорошо знавший эту страну, объяснил ему, что нет никакой надобности брать Оэней, если в его власти не будет также и Драудак, потому что последний расположен даже лучше во всех отношениях. Лишь только войско приблизилось, тотчас все сдались.

Ободренный этой скорой сверх ожидания сдачей и замечая, какой страх внушает его войско, Персей завладел благодаря тому же страху одиннадцатью другими крепостями, и при этом только против немногих привелось употребить силу, прочие же сдались добровольно. В этих крепостях взято было 1500 римских воинов, стоявших в них в качестве гарнизонов. Большую услугу в переговорах оказывал Карвилий из Сполетия, говоря, что по отношению к ним не было допущено никакой жестокости. Затем пришли к Оэнею, который нельзя было взять без правильной осады. Эта крепость имела и гарнизон несколько больший, чем прочие, и крепкие стены, и, кроме того, с одной стороны ее окружала река Артат, с другой – весьма высокая и труднодоступная гора. Это давало горожанам надежду на сопротивление. Окружив город цепью укреплений, Персей с более возвышенной стороны повелел соорудить насыпь, которая была бы выше стен. Пока шла эта работа, граждане делали частые вылазки для защиты своих стен и для порчи неприятельских сооружений, но в этих стычках от разнообразных случайностей они потеряли большое число людей, а остальные от дневных и ночных трудов и от ран сделались бесполезными. Лишь только насыпь примкнула к стене, в город ворвалась царская когорта, именуемая «победителями», и одновременно по лестницам со многих сторон было сделано нападение. Все взрослые мужчины были перебиты, их жены и дети отданы под стражу, а остальное пошло в добычу воинам.

Возвратившись отсюда в Стуберру, победитель отправил к Гентию в качестве послов иллирийца Плеврата, жившего при нем в изгнании, и македонянина Адея из города Береи. Он поручил им изложить его успешные действия летом и зимой против римлян и дарданов, прибавить о недавних результатах его зимней экспедиции в Иллирию и побудить Гентия заключить дружбу с ним и македонянами.

20. Послы, перейдя хребет горы Скорд[1230]1230
  …хребет горы Скорд… – Гора Скорд (Скард, совр. Шар-Планина) – севернее Македонии, западнее Дардании и восточнее Иллирии.


[Закрыть], через пустыни Иллирии, которые путем опустошения умышленно образовали македоняне, чтобы затруднить дарданам переход в Иллирию или Македонию, с величайшим трудом достигли наконец Скодры. Царь Гентий был в Лиссе. Послы были приглашены туда и, излагая свои поручения, встретили благосклонный прием, но ответ получили такой, из которого ничего не выходило: охота воевать с римлянами у него есть, но чтобы предпринять то, чего он хочет, у него главным образом недостает денег. Такой ответ принесли в Стуберру послы царю, который в то время всего более занят был продажей иллирийских пленников. Тотчас снова отправляют тех же послов с Главкием в придачу, одним из телохранителей, но с тем, чтобы не касаться вопроса о деньгах, без которых нельзя было побудить к войне бедного варвара. Опустошив затем Анкиру, Персей увел обратно свое войско в Пенестию и, усилив гарнизон Усканы и всех прочих взятых им соседних крепостей, возвратился в Македонию.

21. Иллирией правил римский легат Луций Целий; пока царь был в этих местах, он не смел двинуться и только после его удаления попытался отнять у македонского гарнизона Ускану в Пенестии, но был отражен с большим уроном и отвел обратно свое войско в Лихнид.

Спустя несколько дней он послал оттуда в Пенестию Марка Требеллия Фрегеллана с довольно сильным отрядом принять заложников от тех городов, которые остались верными в дружбе, и приказал ему также пройти в область парфинов, которые тоже обязались дать заложников. От того и другого народа он взял заложников без всякого шума. Пенестийская конница была послана в Аполлонию, парфинская – в Диррахий (у греков в то время употребительное название этого города было Эпидамн). Аппий Клавдий, желая загладить испытанный в Иллирии позор, приступил к осаде эпирской крепости Фаноты. Кроме римского войска он привел с собою вспомогательные отряды хаонов и феспротов, численностью до 6000 человек, но ничего важного не сделал, потому что крепость защищал оставленный Персеем Клева с сильным гарнизоном.

Двинувшись в Элимею и сделав около нее смотр войскам, Персей направился по приглашению эпирцев к Страту. Страт в то время был сильнейшим городом Этолии; он расположен повыше Амбракийского залива, близ реки Инах. Царь отправился туда с 10 000 пехоты и 300 конницы – он взял такое незначительное число по причине узкости и неровности дорог. На третий день, достигнув горы Китий, он едва перевалил через нее по случаю глубокого снега и с трудом нашел место для лагеря. Двинувшись отсюда больше потому, что не мог медлить, чем потому, что дорога или погода были сносны, он на другой день с величайшими затруднениями, особенно для вьючного скота, расположился лагерем у храма Юпитера, так называемого Никейского. Сделав затем длинный путь к реке Аратф, он остановился, задержанный ее глубиной. В этот промежуток времени был построен мост. Переведя войско и сделав один дневной переход, он встретил Архидама, виятельного этолийца, который хотел предать ему Страт.

22. В этот день расположились лагерем на границе Этолии и отсюда на другой день достигли Страта. Здесь, расположившись лагерем у реки Инах, Персей ожидал, что этолийцы толпой повалят из всех ворот и отдадутся под его покровительство, но нашел ворота запертыми и узнал, что в ту самую ночь, в которую он пришел, был впущен римский гарнизон с легатом Гаем Попилием. Знатнейшие лица города, которые под влиянием Архидама ранее призвали Персея, с уходом Архидама на встречу с царем охладели и дали противной партии случай пригласить из Амбракии Попилия с 1000 пехотинцев. Как раз вовремя пришел и Динарх, начальник этолийской конницы, с 600 пехоты и сотней всадников. Достоверно известно было, что он шел в Страт с намерением присоединиться к Персею, но потом, сообразуясь с изменившимися обстоятельствами, переменил свое намерение и примкнул к римлянам, против которых шел. И Попилий был не слишком доверчив, как и следовало, с такими непостоянными людьми: он тотчас взял в свое распоряжение городские ключи и охрану стен, а Динарха и этолийцев с молодежью Страта под видом гарнизона удалил в крепость.

Персей пробовал вступить в переговоры с холмов, возвышавшихся над верхней частью города, но, встретив упорство жителей, которые, стреляя из луков, даже не допускали его приблизиться, расположился лагерем в пяти тысячах шагов за рекой Петтитар. Здесь был созван военный совет. Архидам и эпирские перебежчики старались удержать его, а македонские вельможи были того мнения, что не следует бороться против неблагоприятного времени года, когда притом не заготовлены никакие припасы, когда осаждающие скорее, чем осажденные, почувствуют нужду, а особенно потому, что неподалеку оттуда был зимний лагерь неприятелей. Напуганный царь передвинул свой лагерь в Аперантию. Жители ее благодаря большому расположению и значению, которыми пользовался у этого племени Архидам, единогласно приняли Персея. Архидам с отрядом из 800 человек был назначен для охраны этой страны.

23. Царь возвратился в Македонию, еще раз изнурив животных и людей. Однако слух о движении Персея к Страту заставил Аппия снять осаду Фаноты. Клева с отрядом смелых юношей бросился преследовать его и в непроходимых предгорьях, воспользовавшись затруднительным положением отряда, около 1000 человек убил и до 200 взял в плен. Пройдя теснины, Аппий на так называемом Мелеонском поле остановился лагерем на несколько дней. Тем временем Клева, взяв с собою Филострата, у которого было 500 эпирцев, перешел в область Антигонии. Македоняне отправились на грабеж. Филострат со своей когортой засел в укромном месте. Когда вооруженные люди сделали из Антигонии вылазку против рассеявшихся грабителей, то, обратив их в бегство, погнали в долину, где была приготовлена засада. Здесь 1000 человек было перебито и около 100 взято в плен. Затем Клева и Филострат, счастливо окончив все свои предприятия, подвинулись к лагерю Аппия, чтобы предохранить своих союзников от какого-либо насилия со стороны римского войска. Аппий, напрасно терявший время в этих местах, распустил бывшие при нем отряды хаонов, феспротов и других эпирцев и с италийскими воинами возвратился в Иллирию; распределив своих воинов на зимние квартиры по союзным городам парфинов, он сам возвратился в Рим для совершения жертвоприношений. Персей отозвал из области пенестов 1000 пехотинцев и 200 всадников и послал их в качестве гарнизона в Кассандрию.

От Гентия послы возвратились с прежним ответом. Но и после этого Персей не переставал делать попытки, посылая новых и новых послов, ибо ясно было, какую великую помощь имел бы он в лице Гентия; но тем не менее он не мог решиться произвести расходы даже ради дела, во всех отношениях чрезвычайно важного.