Текст книги "История Рима от основания Города"

43. В эти дни и Афинагор, царский префект, догнав отступавших в свою область дарданов, расстроил их арьергард; затем, когда дарданы повернули знамена и выровняли свой строй, произошла битва, равная настоящему сражению. Как только дарданы снова начинали двигаться вперед, царские войска беспокоили их конницей и легковооруженными, а у дарданов, носивших тяжелое оружие, не было никакого вспомогательного отряда в таком роде; но им помогала сама местность. Убитых было очень немного, больше раненых, в плен никто не был взят, потому что они не выходят без достаточного основания из своих рядов, но как сражаются, так и отступают тесно сомкнутым строем.

Таким образом Филипп загладил потери, понесенные в войну с римлянами, сдержав удачными походами два племени, – предприятие не только смелое, но и имевшее счастливый исход. Затем случайное обстоятельство уменьшило число врагов его из этолийцев. Скопад, старейшина племени, был отправлен царем Птолемеем из Александрии с большим количеством золота и, наняв 6000 пехотинцев и 500 всадников, увез их в Египет. Он не оставил бы и ни одного из этолийских юношей, если бы Дамокрит, то напоминая о предстоящей войне, то о будущем безлюдье, не удержал своими упреками часть их в отечестве. Неизвестно, сделал ли он это вследствие заботы о народе или только для того, чтобы противодействовать Скопаду, потому что не был достаточно почтен дарами. Вот что совершили римляне и Филипп в это лето на суше.

44. Флот, отправившийся в начале того же лета с легатом Луцием Апустием от Коркиры, обойдя Малею, соединился с царем Атталом около мыса Скиллея[1019]1019
  …обойдя Малею, соединился с царем Атталом около мыса Скиллея… – Малея – мыс на юго-восточной оконечности Пелопоннеса. Скиллей – восточный мыс Пелопоннеса на оконечности Арголидского полуострова поблизости от города Гермиона (совр. Кастри).


[Закрыть], лежащего в области Гермиона. Тогда Афинское государство, полагаясь на явившуюся помощь, излило всю свою ненависть к Филиппу, уже долгое время сдерживаемую под влиянием страха. У них никогда не бывает недостатка в ораторах, умеющих возбуждать чернь. Такие люди, как во всех свободных государствах, так особенно в Афинах, где красноречие имеет весьма большую силу, воспитываются расположением толпы. Они тотчас внесли предложение, и народ решил, чтобы все статуи, изображения и надписи в честь Филиппа, а также и всех его предков мужского и женского пола, были убраны и уничтожены; чтобы были отменены все жрецы, праздники, священнодействия, учрежденные в честь Филиппа или его предков. Постановлено было, чтобы даже те места, где что-нибудь было воздвигнуто или сделана какая-либо надпись в честь его, считались проклятыми, и решено было впоследствии не воздвигать и не посвящать на них ничего, что позволительно воздвигнуть и посвятить на месте неоскверненном. Государственные жрецы, всякий раз как будут молиться за афинский народ и его союзников, за войска и флоты их, должны изрекать всякие проклятия на Филиппа, его детей, царство, сухопутные и морские силы, весь род и имя македонян. К этому постановлению было прибавлено, что народ афинский и впоследствии будет утверждать всякое предложение, имеющее целью клеймить и позорить Филиппа; напротив, если кто скажет или сделает что-нибудь с целью снять позор или почтить Филиппа, то для всякого будет считаться законным убийство такого человека; наконец, было включено, чтобы по отношению к Филиппу сохранили силу все те постановления, которые некогда были сделаны относительно Писистратидов[1020]1020
  …те постановления, которые некогда были сделаны относительно Писистратидов. – Писистратиды – Гиппий и Гиппарх – сыновья Писистрата, тирана Афин (561–527 до н. э.), унаследовавшие его власть. После убийства Гиппарха (513 до н. э.) и низвержения Гиппия (510 до н. э.), очевидно, и был принят закон, их осуждавший.


[Закрыть]. Таким образом, афиняне вели войну против Филиппа на письме и на словах, которыми они только и сильны.

45. Аттал же и римляне из окрестностей Гермионы сначала направились в Пирей, пробыли там несколько дней и, выслушав постановления афинян, столько же неумеренных в почестях союзникам, сколько в гневе к врагу, поплыли из-под Пирея к Андросу. Остановившись в гавани, называемой Гаврий, они отправили узнать настроение горожан, не предпочтут ли они сдать город добровольно, чем подвергаться насилию. Когда же получили ответ, что крепость занята царским гарнизоном и что они не самостоятельны, то царь Аттал и римский легат высадили войска, выгрузили всякие осадные орудия и с разных сторон подступили к городу. Римское оружие и знамена, невиданные прежде греками, и неустрашимость воинов, столь стремительно подступавших к стенам, значительно больше напугали их; поэтому тотчас началось бегство в крепость, а городом овладели враги. Но и в крепости продержались только два дня, более полагаясь на место, чем на оружие, на третий же день сдали и город и крепость, выговорив себе и гарнизону право переправиться в одних одеждах в беотийский город Делий. Город римляне уступили Атталу, а добычу и городские украшения увезли сами. Чтобы не владеть безлюдным островом, Аттал уговорил остаться почти всех македонян и некоторых из андросцев. Впоследствии и те, которые по условию были перевезены в Делий, возвратились назад на основании данных царем обещаний, которым тоска по родине придавала еще больше веры.

С Андроса переправились на Китн; там напрасно потратили несколько дней на осаду города, и так как дело не стоило труда, то удалились оттуда. Около Прасий, местности, находящейся в Аттике, к римскому флоту присоединились двадцать легких судов иссейцев. Они были отправлены для опустошения области каристиев; остальной флот стоял в знаменитой эвбейской гавани Герест, пока не возвратятся из-под Кариста иссейцы. Затем все, направив паруса в открытое море, проплыли мимо Скироса и прибыли на Икос. Будучи задержаны там на несколько дней свирепствовавшим северным ветром, как только наступила тишина, они переехали в город Скиат, недавно опустошенный и ограбленный Филиппом. Рассыпавшиеся по полям воины принесли на корабли хлеб и кое-что другое, что могло быть пригодно для питания. Никакой добычи не было и не за что было грабить греков. Затем, направившись в Кассандрию, сначала держали путь к Мендею, приморскому селению того государства; потом, обойдя мыс, хотели причаливать к самым стенам города, но поднявшаяся страшная буря почти затопила их волнами, а потому, рассеявшись, бóльшая часть потеряла снасти и бежала на сушу. Эта морская буря послужила также предзнаменованием того, что предстояло на суше. Ибо когда, собрав в одно место корабли и высадив войско, подступили к городу, то были отражены с большим уроном – там оказался сильный царский гарнизон – и, отказавшись от напрасной попытки, переехали к мысу Канастрею на Палленском полуострове. Оттуда, обойдя Торонский мыс[1021]1021
  …обойдя Торонский мыс… – Торонский мыс на юго-западном берегу полуострова Ситония.


[Закрыть], направились в Акант. Там было опустошено сначала поле, затем взят силою и разграблен сам город. Уже корабли были тяжело нагружены добычей, а потому они не поехали дальше, но поплыли назад туда, откуда выступили, в Скиат, и от Скиата на Эвбею.

46. Оставив там флот, Аттал и Апустий вошли на десяти легких кораблях в Малийский залив для переговоров с этолийцами относительно плана ведения войны. Во главе этого посольства, явившегося в Гераклею сообщить план царю и римскому легату, был этолиец Пиррий. Этолийцы на основании договора потребовали у Аттала дать им 1000 воинов – такое число он должен был дать им для ведения войны против Филиппа. В этом этолийцам было отказано, потому что они прежде сочли для себя обременительным выступить для опустошения Македонии в то время, когда Филипп в окрестностях Пергама жег все, принадлежавшее богам и людям, и когда они могли отвлечь его оттуда и заставить подумать о своих владениях. Таким образом, этолийцы ушли не столько с помощью, сколько с надеждой, потому что римляне все обещали; Апустий же с Атталом возвратились к флоту.

Затем стали обдумывать штурм Орея. Это государство имело крепкие стены и сильный гарнизон, так как раньше уже подвергалось нападению. С римским флотом после завоевания Андроса соединились двадцать родосских кораблей под начальством Агесимброта, все крытые. Этот флот отправили на стоянку к Зеласию – мысу Фтиотиды, весьма удобно лежащему выше Деметриады против Орея, – быть в резерве, на случай какого-нибудь движения оттуда македонских кораблей. Царский префект Гераклид держал там флот, с намерением отважиться на какое-нибудь предприятие не столько открытой силы, сколько в случае какой-нибудь небрежности неприятеля. Римляне и Аттал с разных сторон стали штурмовать Орей: римляне – со стороны крепости, лежавшей у моря, а царские войска подступили к долине, которая лежит между двумя крепостями и вместе со стеной разделяет город на две части. Как различны были места, так различны были и способы осады: римляне придвигали к стенам «черепахи», винеи и тараны, царские войска же пускали стрелы баллистами, катапультами и другими метательными орудиями всякого рода, бросали огромной тяжести камни, делали подкопы и пользовались всем, что было полезно при первой осаде[1022]1022
  …при первой осаде. – См. XXVIII, 6.


[Закрыть]. Однако македоняне защищали город и крепости не только в большем числе, но и с большим присутствием духа, помня как об упреках царя за допущенную вину, так и об угрозах и обещаниях на будущее время. Таким образом, время там уходило вопреки ожиданию, и больше надежды было на осаду и осадные работы, чем на скорый штурм. Между тем легат, находя возможным предпринять что-нибудь другое, оставляет там столько воинов, сколько казалось достаточным для окончания осадных работ, а сам переправляется на ближайший берег материка и вследствие внезапного прихода берет Ларису, кроме крепости – это не знаменитый фессалийский город, но другой, называемый Кремастой[1023]1023
  …это не знаменитый фессалийский город, но другой, называемый Кремастой. – И та и другая Ларисы находились в Фессалии, «знаменитая» (ее главный город) на р. Пенее, а Лариса Кремаста (т. е. «Висячая», ее акрополь стоял на высокой крутой скале) – во Фтиотиде.


[Закрыть]. Аттал также напал врасплох на Птелей, когда жители ничего не боялись, потому что враг был занят штурмом другого города. Тем временем и осадные сооружения около Орея были уже окончены, и гарнизон, находившийся в городе, был изнурен постоянной работой, дневными и ночными караулами и ранами. Часть стены, подбитая тараном, уже обрушилась во многих местах, и по открытому вследствие этого обвала пути римляне ночью ворвались в крепость, находившуюся над гаванью. На рассвете по сигналу, данному из крепости римлянами, и Аттал ворвался в город, так как стены большею частью были разрушены. Гарнизон и горожане укрылись во второй крепости, откуда два дня спустя последовала сдача. Город был предоставлен царю, а пленники римлянам.

47. Уже наступало осеннее равноденствие, и залив Эвбейский, который называют Койла[1024]1024
  …называют Койла… – Т. е. «щель».


[Закрыть], становился ненадежным для моряков. Поэтому, желая уйти из него до зимних бурь, Аттал и римляне направились назад в Пирей, откуда они вышли на войну. Апустий, оставив там тридцать кораблей, выше мыса Малея проплыл к Коркире. Наступление празднеств Цереры задержало царя, желавшего присутствовать при священнодействиях. После празднеств и он удалился в Азию, отпустив Агесимброта и родосцев домой. Вот что было сделано в это лето против Филиппа и его союзников римским консулом и легатом при содействии царя Аттала и родосцев. Второй консул Гай Аврелий, прибыв в провинцию по окончании войны, открыто выразил неудовольствие претору за то, что он действовал в его отсутствие. Поэтому, отправив его в Этрурию, сам повел легионы в область врагов и вел войну, производя опустошения и приобретая больше добычи, чем славы. Так как в Этрурии нечего было делать, то Луций Фурий, мечтая о триумфе за победы над галлами и рассчитав, что он может легче добиться его в отсутствие разгневанного и завидующего консула, неожиданно явился в Рим. Фурий созвал сенат в храме Беллоны и, рассказав о своих подвигах, потребовал, чтобы ему было дозволено с триумфом въехать в город.

48. Большая часть сенаторов признали справедливым его требование как вследствие величия его подвигов, так и вследствие расположения к нему. Но старейшие отказывали в триумфе и потому, что он вел войну с чужим войском, и потому, что он покинул провинцию из желания выхватить триумф, воспользовавшись случаем – он-де сделал это, не руководясь никаким примером.

Особенно бывшие консулы[1025]1025
  …бывшие консулы… – Полководец, облеченный военной властью, не мог, прибывая в Рим, переступать священную черту города (померий), не сложив своих полномочий; встреча с сенатом устраивалась вне города, обычно в храме Беллоны.


[Закрыть] высказывались, что он должен был подождать консула. Фурий-де мог, расположившись близ города лагерем, так охранять колонию, чтобы не вступать в решительное сражение и протянуть дело до его прибытия. Чего не сделал претор, то следует сделать сенату, а именно: дождаться консула; когда они выслушают личные объяснения претора и консула, то будут справедливее судить о деле. Большая часть сенаторов полагала, что сенату следует принимать во внимание только действия претора и то, совершил ли он их, находясь в должности и имея право от своего имени производить аустиции. В самом деле, что следовало делать претору, когда из двух колоний, представлявших собою как бы опорные пункты для усмирения галльских мятежей, одна была разграблена и сожжена, и этот пожар должен был перейти на другую столь близкую колонию, как с соседней крыши? Если ничего не дóлжно было предпринимать без консула, то или сенат сделал ошибку, дав войско претору, – ведь он мог определить в своем постановлении, чтобы война велась не претором, но консулом, так точно как он выразил желание, чтобы она велась не преторским, а консульским войском, – или консул, который, приказав войску перейти из Этрурии в Галлию, не встретил его в Аримине сам, чтобы принять участие в войне, которую непозволительно было вести без него. Обстоятельства войны не терпят задержек, проволочек со стороны главнокомандующих, и приходится иногда сражаться не потому, что желаешь, но потому, что заставляет враг. Следует принимать во внимание самое сражение и его исход: неприятели рассеяны и перебиты, лагерь взят и разграблен, колония освобождена от осады, пленные другой колонии освобождены и возвращены своим соотечественникам, одним сражением война окончена. Не только люди радовались этой победе, но и бессмертным богам в продолжение трех дней совершались молебствия за то, что претор Луций Фурий не худо и безрассудно, но хорошо и счастливо вел государственные дела. Даже по какому-то определению судьбы галльские войны поручены роду Фуриев[1026]1026
  …галльские войны поручены роду Фуриев. – Имеется в виду знаменитый Луций Фурий Камилл, полулегендарный победитель галлов в IV веке до н. э. См. V, 49; VII, 25.


[Закрыть].

49. Вследствие таких речей самого претора и его друзей расположение к присутствующему взяло верх над величием отсутствовавшего консула, и громадным большинством Луцию Фурию присужден был триумф. Справлял триумф над галлами претор Луций Фурий во время отправления своей должности и внес в государственную казну 320 000 фунтов меди и 100 500 фунтов серебра. Ни пленники не шли перед колесницей, не несли впереди доспехов, ни войско не сопровождало его. Ясно было, что все, кроме победы, находится во власти консула.

Затем Публием Корнелием Сципионом с большой пышностью были устроены игры, которые он в свое консульство обещал в Африке. Было также сделано постановление относительно полей для его воинов, чтобы сообразно с числом лет, проведенных на службе в Испании или в Африке, каждый из них получил по два югера земли за каждый год. Это поле должны были распределить децемвиры. Выбраны были еще в триумвиры для пополнения числа венузийских колонистов, потому что силы этой колонии были ослаблены войной с Ганнибалом, Гай Теренций Варрон, Тит Квинкций Фламинин и Публий Корнелий Сципион, сын Гнея. Они набрали колонистов в Венузию.

В том же году Гай Корнелий Цетег, правивший в качестве проконсула Испанией, разбил на седетанском поле большое войско врагов. Говорят, в этом сражении было убито 15 000 испанцев и взято 78 военных знамен.

Консул Га й Аврелий, прибыв из провинции в Рим для созыва комиций, высказал претензию не на то, что предполагали все, – что сенат не подождал его и не дал возможности консулу посчитаться с претором, – но на то, что присудили триумф, не выслушав тех, кто участвовал в войне, и вообще никого, кроме самого триумфатора. Предки-де установили, чтобы во время триумфа присутствовали легаты, трибуны, центурионы, наконец, воины затем, чтобы народ римский видел свидетелей подвигов того, кому дается такая великая честь. Кто был из того войска, которое сражалось с галлами, уж если не воин, то хоть маркитант, от кого сенат мог бы узнать, сколько в словах претора правды и сколько вымысла. Затем он назначил день комиций, на которых были выбраны в консулы Луций Корнелий Лентул и Публий Виллий Таппул. После того были избраны преторами Луций Квинкций Фламинин, Луций Валерий Флакк, Луций Виллий Таппул и Гай Бебий Тамфил.

50. И цена на хлеб в том году [200 г.] была очень дешева. Хлеб, привезенный в большом количестве из Африки, курульные эдилы Марк Клавдий Марцелл и Секст Элий Пет продавали народу по два асса за модий. Они же с большой пышностью устроили Римские игры и повторили их в течение одного дня. На штрафные деньги они сделали пять медных статуй и поместили их в казначействе. Плебейские игры были трижды повторены полностью эдилами Луцием Теренцием Массилийцем и Гнеем Бебием Тамфилом, который был предназначен в преторы. В том году были в продолжение четырех дней устроены похоронные игры по случаю смерти Марка Валерия Левина его сыновьями, Публием и Марком; ими же был устроен гладиаторский бой двадцати пяти пар. Умер один из децемвиров для священнодействий – Марк Аврелий Котта; на его место был выбран Маний Ацилий Глабрион.

На комициях случайно выбраны были курульными эдилами оба таких лица, которые не могли немедленно вступить в должность, ибо Гай Корнелий Цетег выбран был заочно, когда управлял провинцией Испанией, а Гай Валерий Флакк, хотя и присутствовал при выборах, но не мог принести присягу, что будет исполнять законы при исправлении своей должности, потому что был фламином Юпитера; между тем исправлять должность более пяти дней нельзя тому, кто не принял присяги. Поэтому вследствие просьбы Флакка освободить его от выполнения требования этого закона сенат решил, что если эдил представит для принесения вместо него присяги лицо, которое будет принято консулами, то консулы, если им будет угодно, должны переговорить с народными трибунами о внесении этого дела на решение плебеев. Для принятия присяги за брата был представлен Луций Валерий Флакк, предназначенный в преторы. Трибуны вошли к плебеям с предложением, и они решили, чтобы присяга считалась так же действительной, как если бы ее принес сам эдил. Относительно второго эдила тоже состоялось постановление плебеев: трибуны спрашивали, каким двум лицам прикажут с правами главнокомандующих отправляться к войскам в Испании – один, чтобы курульный эдил Гай Корнелий мог прибыть в Рим для отправления должности, другой – чтобы Луций Манлий Ацидин после многих лет мог удалиться из провинции; плебеи повелели быть главнокомандующими в Испании Гнею Корнелию Лентулу и Луцию Стертинию, в звании проконсулов.

Книга XXXII

Распределение провинций между должностными лицами 555 года от основания Рима [199 г. до н. э.]; известия о чудесных знамениях (1). Посольство из Карфагена; увеличение числа колонистов в Нарнии (2). Бунт воинов в Македонии (3). Неудача Филиппа под Тавмаками (4). Приготовления его к продолжению войны (5). Действия консула Виллия (6). Выбор цензоров; за победу в Испании Ацидину назначена овация; неудачи в Северной Италии; выбор должностных лиц на 556 год от основания Рима [198 г. до н. э.] (7). Распределение провинций и армий; послы царя Аттала в сенате (8). Известия о знамениях, прибытие консулов в Галлию и Македонию (9). Неудачные переговоры Квинкция с Филиппом; стычки противников (10). Поражение Филиппа римлянами (11–12). Отступление Филиппа; разорение фессалийских городов этолийцами (13). Удачные действия афаманов в Фессалии; соединение римлян с эпирцами и афаманами (14). Действия консула в Фессалии (15). Занятие Эретрии римским флотом и союзниками (16). Взятие Кариста; неудача консула в Фессалии (17). Действия его в Фокиде (18). Переговоры с ахейцами (19–22). Союз их с Атталом и родосцами; отправление послов к римлянам; неудачная осада Коринфа (23). Консул взял Элитею (24). Аргос и Коринф подчиняются Филиппу (25). Бунт рабов близ Рима (26). Подкрепление римских войск в Греции; выборы должностных лиц на 557 год от основания Рима [197 г. до н. э.] (27). Распределение провинций и армий (28). Удачные действия консулов в Галлии (29–31). Бунт в Опунте; переговоры Квинкция с Филиппом (32–36). Послы царя и римских союзников в Риме (37). Филипп передает Аргос Набису (38). Соглашение Набиса с Квинкцием; действия Набиса в Аргосе (39–40).

1. Консулы и преторы, вступив в дожность в мартовские иды, разделили между собой по жребию провинции. Луцию Лентулу досталась Италия, Публию Виллию – Македония, преторам Луцию Квинкцию – городская претура, Гнею Бебию – Аримин, Луцию Валерию – Сицилия, Луцию Виллию – Сардиния. Консулу Лентулу приказано было набрать новые легионы, а Виллию принять войско от Публия Сульпиция. Последнему предоставлено было для пополнения войска набрать столько воинов, сколько он признает нужным. Претору Бебию были назначены легионы, бывшие под начальством консула Гая Аврелия, под условием, чтобы он удерживал их до тех пор, пока не подойдет консул с новым войском; когда же он явится в Галлию, то все воины должны быть уволены от службы и распущены по домам, за исключением 5000 союзников; этого-де числа достаточно для занятия провинции около Аримина. Преторам предыдущего года была продлена власть: Гаю Сергию с тем, чтобы позаботиться о распределении земли тем воинам, которые в продолжение многих лет служили в Испании, Сицилии и Сардинии; Квинту Минуцию с тем, чтобы он довел до конца следствие о заговорах бруттийцев, разоблачением которых он так добросовестно и усердно занимался в свое преторство; при этом тех, которые были уличены в святотатстве и посланы в Рим в оковах, он должен отослать в Локры для казни и озаботиться совершением умилостивительных жертв и возвращением всего того, что было похищено из храма Прозерпины. По постановлению понтификов были снова устроены Латинские ферии, так как послы из Ардеи жаловались в сенате на то, что на Альбанской горе им не дано было жертвенного мяса, как то было в обычае.

Из Свессы пришло известие, что в двое ворот и часть стены, находящуюся между ними, ударила молния; то же самое сообщили послы из Формий и из Остии о храме Юпитера, послы из Велитерны о храмах Аполлона и Санга, а также о том, что в храме Геркулеса выросли волосы. Из Бруттии пропретор Квинт Минуций написал, что родился жеребенок с пятью ногами и три петушка, каждый с тремя ногами. Пришло также письмо из Македонии от проконсула Публия Сульпиция, в котором он среди прочего сообщал, что на корме военного корабля выросло лавровое дерево. По поводу первых предзнаменований сенат постановил, чтобы консулы принесли в жертву крупных жертвенных животных тем божествам, которым они заблагорассудят; по поводу же одного последнего предзнаменования были призваны в сенат гаруспики, и на основании их ответа назначено было на один день всенародное общественное молебствие и у всех лож богов были совершены моления и жертвоприношения.

2. В этом году карфагеняне в первый раз привезли в Рим серебро в уплату наложенной на них контрибуции. Но так как квесторы заявили, что оно не чистое и при пробе пропала из него четвертая часть, то карфагеняне, взяв взаймы денег в Риме, пополнили ими образовавшийся при этом недочет в серебре. Затем, когда они просили у сената, не угодно ли уже возвратить им заложников, то сто заложников им было возвращено; подана была также надежда и на возвращение остальных, если карфагеняне будут соблюдать договор. Согласно их же просьбе о переводе из Норбы, где было мало удобств, в другое место тех заложников, которых им не возвращали, разрешено были им перейти в Сигнию и Ферентин. По просьбе гадесцев также была сделана уступка, чтоб в Гадес не посылали префекта, хотя это было согласно с условием, заключенным с Луцием Марцием Септимом при переходе их во власть римского народа[1027]1027
  …чтоб в Гадес не посылали префекта, хотя это было согласно с условием, заключенным с Луцием Марцием Септимом при переходе их во власть римского народа. – См. XXVII, 37 кон. Быть может, впрочем, мысль тут совсем другая: «Была уважена также просьба гадесцев – не посылать в Гадес префекта, так как это было противно условию и т. д.»


[Закрыть]. Послы из Нарнии жаловались, что у них не хватает колонистов и что некоторые чужаки присоединились к ним и выдают себя за колонистов. По этому поводу было приказано консулу Луцию Корнелию избрать трех мужей. Избраны были Публий и Секст Элии (у обоих было прозвание Пет) и Гней Корнелий Лентул. Что сделано было для жителей Нарнии относительно увеличения числа колонистов, в том отказано было жителям Кóзы.

3. По окончании всех дел, которые следовало выполнить в Риме, консулы отправились в провинцию. Прибыв в Македонию, Публий Виллий застал страшный бунт воинов, начавшийся уже раньше, но не вполне сразу подавленный. То были 2000 воинов, переправленных после победы над Ганнибалом из Африки в Сицилию и затем, спустя почти год, отправившихся в Македонию в качестве добровольцев. Они говорили, что это случилось без их согласия, что, несмотря на их протест, их посадили на корабли трибуны; но как бы то ни было – навязана ли им эта военная служба или добровольно ими принята, – срок ее и истек, и пора положить ей когда-нибудь конец. В продолжение-де многих лет они не видели Италии, они состарились под оружием в Сицилии, Африке и Македонии; труды и работы надломили уже их силы, у них нет крови от множества полученных ран. Консул ответил, что причину требования уволить их от службы он признает основательной, если бы просьба была предъявлена скромно, но что ни эта, ни какая другая причина не может считаться законной для того, чтобы затевать возмущение. Поэтому, если они хотят оставаться под своими знаменами и повиноваться приказаниям, то он напишет об увольнении их сенату: скромностью они скорее достигнут желаемого, чем упорством.

4. В это время с величайшими усилиями Филипп вел осаду Тавмак посредством насыпей и виней и уже собирался придвинуть к стенам таран; но внезапное прибытие этолийцев заставило его отказаться от этого предприятия. Проникнув в город через македонские пикеты под предводительством Архидама, они ни днем, ни ночью не переставали делать вылазки то на сторожевые посты, то на укрепления македонян. Им помогала сама природа местности. Если идти со стороны Фермопил и Малийского залива через Ламию, то Тавмаки расположены на высоком месте при самом входе в ущелье и господствуют над Фессалией, именуемой здесь Койлой[1028]1028
  …именуемой здесь Койлой… – Так же назывался залив на Эвбее (XXXI, 47), но здесь это слово имеет несколько иной смысл. Место это находится между горами Пелион, Осса, Олимп, Пинд, Ферей.


[Закрыть]; а если подойти к этому городу, перейдя утесистые местности и пересекаемые извилинами долин дороги, то внезапно открывается, наподобие обширного моря, вся равнина, так что почти невозможно обнять взором лежащие внизу поля. От этого-то дивного зрелища и получили название Тавмаки[1029]1029
  От этого-то дивного зрелища и получили название Тавмаки. – Т. е. «чудо».


[Закрыть]. Город этот не только защищен высотой места, но и тем, что расположен на скалах, окруженных со всех сторон отвесными утесами. Эти затруднения и недостаточно ценное вознаграждение за такие большие труды и опасности заставили Филиппа отказаться от этого предприятия. Кроме того, наступила уже зима, когда он ушел оттуда и увел войско на зимние квартиры в Македонию.

5. Там все отдыхали душой и телом от понесенных трудов, как ни незначительно было время, данное для отдохновения; но Филипп, насколько успокоился от постоянных трудов, соединенных с переходами и битвами, настолько же более тревожился заботами об исходе всей этой войны; он боялся не только неприятелей, которые теснили его на суше и на море, но и беспокоился о настроении как союзников, так и соотечественников, опасаясь, чтобы первые не отпали в надежде на дружбу с римлянами и чтобы самими македонянами не овладело желание произвести переворот. Поэтому он посылает послов к ахейцам, чтобы, с одной стороны, потребовать у них клятвы в верности (было выговорено, что они ежегодно будут давать клятву в верности Филиппу), с другой стороны – объявить им, что он возвратит им Орхомен, Герею и Трифилию, отнятую у элейцев, а мегалополитанцам – Алиферу. Последние доказывали, что хотя этот город никогда не составлял части Трифилии, но должен быть возвращен им, так как он был в числе тех городов, которые на общем собрании аркадцев были назначены для основания Мегалополя. С ахейцами этим путем он желал закрепить союз; видя же, что дружба с Гераклидом лишает его расположения македонян и больше всего вызывает ненависть против него, он обвинил его во многих преступлениях и заключил в оковы к великой радости своих соотечественников. К войне он готовился с величайшей тщательностью, как никогда прежде, и упражнял в военном искусстве как македонян, так и наемных воинов, и в начале весны отправил с Афинагором все иноземные вспомогательные войска и легковооруженных через Эпир в Хаонию для занятия прохода, прилегающего к Антигонии и именуемого греками Стэны[1030]1030
  …и именуемого греками Стэны. – Т. е. «ущелье».


[Закрыть]. Сам же спустя немного дней последовал с тяжелым отрядом и, ознакомившись с положением всей страны, признал самым удобным для укрепления местом то, которое находится возле реки Аой. Она протекает между двумя горами, из которых одну жители называли Мероп, а другую Аснай, в узкой долине, оставляя небольшой проход над берегом. Аснай он приказал занять легковооруженными и укрепить Афинагору, а сам расположился лагерем на Мероп. Те места, где скалы были отвесны, занимал караул из немногих вооруженных; места, менее защищенные, он укреплял то рвами, то валом, то башнями. В удобных же местах было расположено и большое количество метательных орудий, чтобы, пуская стрелы, не подпускать неприятеля. Царская палатка была поставлена перед валом на самом видном холме, чтобы внушать страх врагам и подавать надежду и уверенность своим.

6. Между тем консул, получив известие через эпирца Харопа, какие лесистые ущелья занял царь с войском, прозимовав на Коркире, в начале весны тоже переправился на материк и двинулся против неприятеля. Находясь на расстоянии приблизительно пяти миль от царского лагеря, он оставил легионы в укрепленном месте, а сам с легким отрядом отправился для ознакомления с местностью. На следующий день он созвал военный совет, чтобы решить, сделать ли попытку проникнуть через занятое неприятелем ущелье, хотя это сопряжено с большим трудом и опасностью, или провести войско кругом той же дорогой, которой в предыдущем году вступил в Македонию Сульпиций. Много дней он обсуждал этот вопрос, как приходит известие, что консулом назначен Тит Квинкций и что, получив по жребию провинцию Македонию, он спешит уже переправиться на Коркиру.

Валерий Антиат сообщает, что Виллий вступил в ущелье и, не будучи в состоянии пройти прямо, так как все было занято царем, направился по долине, среди которой несется река Аой; наскоро сделав мост, он перешел через реку на тот берег, на котором был царский лагерь, и завязал сражение, в котором царь был разбит наголову и потерял лагерь; убито было при этом 12 000 неприятелей, взято в плен 2200 человек и захвачено 132 военных знамени и 230 лошадей; во время этого же сражения дан был обет, в случае удачи, воздвигнуть храм Юпитеру. Другие греческие и римские историки, по крайней мере те, чьи летописи я читал, рассказывают, что Виллий не совершил ничего замечательного и что следующий за ним консул Тит Квинкций принял войну неначатой.