Текст книги "История Рима от основания Города"

Консул с Титом Квинкцием переправился в Эгий на собрание ахейцев: здесь решался вопрос об элейцах и о возвращении лакедемонских изгнанников; ни то ни другое дело не было доведено до конца, потому что ахейцы предпочитали делом об изгнанниках приобрести благодарность, а элейцы желали вступить в Ахейский союз лучше по собственной воле, чем при содействии римлян. К консулу пришли послы эпирцев, которые, как было точно известно, поддерживали дружественные отношения не чистосердечно; но Антиоху они не дали ни одного воина; их обвиняли в том, что они помогали ему деньгами, а что они посылали к царю послов, того они не отрицали даже и сами. На их просьбу позволить им остаться в прежних дружественных отношениях консул ответил, что он не знает еще, считать ли их в числе врагов или в числе заключивших мир; это рассудит сенат, а он дело их целиком отошлет в Рим и для этого даст им перемирие на девяносто дней. Послы эпирцев, отправленные в Рим, явились в сенат. И хотя они не столько оправдывались во возводимых на них обвинениях, сколько доказывали, что они не сделали ничего враждебного, однако им дан был ответ, из которого можно было понять, что они получили прощение, но не доказали правоты своего дела. В это самое время были введены в сенат и послы царя Филиппа, поздравлявшие с победой. На их просьбу позволить им принести жертву на Капитолии и положить в храм Юпитера Всеблагого Всемогущего дар из золота, сенат изъявил свое согласие. Они положили золотой венок весом в сто фунтов. Послам царя не только дан был дружелюбный ответ, но даже отдан был сын Филиппа Деметрий, находившийся в Риме в качестве заложника, чтобы они отвезли его к отцу. Таков был конец войны, которую вел Маний Ацилий в Греции с царем Антиохом.

36. Другой консул, Публий Корнелий Сципион, получивший по жребию провинцию Галлию, прежде чем отправиться на войну с бойями, потребовал от сената отпустить ему деньги на игры, которые он, будучи претором в Испании, обещал в самый опасный момент битвы. Такое требование показалось небывалым и несправедливым. А потому постановили: те игры, которые он обещал, не спросив совета сената, но по своему личному усмотрению, пусть он устроит или на деньги от военной добычи, если он соберет сколько-нибудь для этой цели, или же за свой собственный счет. Публий Корнелий справлял эти игры в течение десяти дней. Почти в это же самое время был освящен храм Великой Идейской Матери; эту богиню, привезенную из Азии в консульство Публия Корнелия Сципиона, получившего впоследствии прозвище Африканского, и Публия Лициния, перенес с моря на Палатинский холм Публий Корнелий. Подряд на постройку этого храма на основании решения сената сдали с торгов цензоры Марк Ливий и Гай Клавдий в консульство Марка Корнелия и Публия Семпрония. Тринадцать лет спустя после сдачи подряда храм этот был освящен Марком Юнием Брутом, и по поводу этого освящения назначены были игры, которые, по свидетельству Валерия Антиата, были первыми сценическими играми и названы Магалесиями. Сверх этого, дуумвир Гай Лициний Лукулл освятил храм Юности, находящийся у Большого Цирка. Храм этот обещал построить консул Марк Ливий шестнадцать лет тому назад в тот день, когда он разбил Газдрубала и его войско. Он же, будучи цензором, сдал подряд на постройку его в консульство Марка Корнелия и Публия Семпрония; по поводу освящения его также устроены были игры, и все это совершено с величайшей набожностью, так как предстояла новая война с Антиохом.

37. В начале года, в который все это происходило, после того как Маний Ацилий отправился уже на войну, а в Риме все еще оставался Публий Корнелий, два упряжных вола, как говорит предание, взобрались по лестницам на крышу одного дома в Каринах. Гаруспики приказали сжечь их живыми и пепел их бросить в Тибр. Получено было известие, что в Таррацине и Амитерне несколько раз шел каменный дождь; в Минтурнах молния ударила в храм Юпитера и в лавки, находившиеся вокруг форума; в Волтурне два корабля были поражены молнией и сгорели в устье реки. По поводу этих чудесных знамений децемвиры, на основании сенатского постановления, обратились к Сивиллиным книгам и объявили, что следует установить пост в честь Цереры и соблюдать его через каждые четыре года в пятый, – совершать жертвоприношения в течение девяти дней, а один день назначить для всенародного молебствия; молиться должно с венками на головах; консул Публий Корнелий пусть принесет жертвы тем именно богам и тех жертвенных животных, каких укажут децемвиры. Умилостивив богов частью надлежащим исполнением обетов, частью искупительными жертвами по случаю чудесных знамений, консул отправился в свою провинцию и приказал проконсулу Гнею Домицию распустить войско и идти оттуда в Рим, сам же повел легионы в землю бойев.

38. Примерно в это же самое время лигурийцы, собрав войско на основании священного закона, ночью неожиданно напали на лагерь проконсула Квинта Минуция. Он до рассвета держал свое войско за валом в боевом порядке, наблюдая только, чтобы неприятель не перешел где-нибудь его укрепления; а на рассвете сделал вылазку одновременно из двух ворот. Однако при первом нападении лигурийцы не были прогнаны, на что он надеялся: в продолжение более чем двух часов они выдерживали бой, оставляя его нерешенным. В заключение, когда выступали все новые и новые отряды и воины со свежими силами заменяли утомленных в бою, лигурийцы, ослабленные, между прочим, и ночными караулами, обратились наконец в бегство. Врагов было убито свыше 4000 человек; из римлян и их союзников погибло менее 300.

Почти два месяца спустя консул Публий Корнелий, сразившись с войском бойев, в открытом бою одержал блистательную победу. Было убито, по свидетельству Валерия Антиата, 28 000 врагов, 3400 взято в плен, захвачено 124 военных знамени, 1230 коней и 247 колесниц; из победителей пало 1484. Хотя относительно чисел этот писатель не вызывает доверия, ибо нет другого более невоздержного, чем он, в преувеличении, но все-таки ясно, что победа была велика: ведь и лагерь был взят, и бойи тотчас после этой битвы покорились, и так как по поводу этой победы назначено было сенатом благодарственное молебствие, и принесены в жертву крупные жертвенные животные.

39. В течение этих же дней Марк Фульвий Нобилиор, возвратившись из Дальней Испании, с овацией вступил в город. Он привез 12 000 фунтов серебра, 130 000 серебряных денариев и 127 фунтов золота.

Консул Публий Корнелий, получив заложников от племени бойев, отнял у них в наказание почти половину земли, чтобы римский народ мог, если пожелает, выслать туда колонии. Отправляясь оттуда в Рим, как на несомненный триумф, он распустил войско и приказал ему явиться туда ко дню триумфа; сам же на другой день по прибытии созвал сенат в храме Беллоны и, подробно рассказав о своих деяниях, потребовал, чтобы ему позволено было вступить в город с триумфом. Народный трибун Публий Семпроний Блез был того мнения, что отказывать в триумфе Сципиону не следует, но следует отсрочить эту почесть: войны с лигурийцами всегда связаны с галльскими войнами; эти народы по соседству взаимно помогают друг другу. Если бы Публий Сципион, победив бойев в сражении, или сам с победоносным войском перешел в землю лигурийцев, или отослал часть своих войск Квинту Минуцию, которого уже третий год удерживает там нерешительная война, тогда война с лигурийцами могла бы быть доведена до конца; теперь же воины уведены с тем, чтобы во множестве собраться на триумф, хотя они могли бы сослужить отличную службу государству, да и теперь еще могут, если сенат захочет, отложив триумф, исправить то, что было упущено из виду вследствие торопливости получить триумф. Пусть прикажут консулу возвратиться в провинцию со своими легионами и постараться покорить лигурийцев; если они не будут подчинены власти и господству римского народа, то и бойи не успокоятся; в той и другой стране необходимо или пользоваться миром, или вести войну. Победив лигурийцев, проконсул Публий Корнелий получит триумф несколькими месяцами позднее, по примеру многих, которые во время отправления своей должности не праздновали триумфа.

40. На это консул возразил, что он не получал по жребию Лигурию в качестве провинции, с лигурийцами не вел войны и не требует триумфа над ними; он уверен, что Квинт Минуций, покорив их в короткое время, потребует заслуженного триумфа и получит его; а что касается до него, то он требует триумфа над галлами-бойями, которых победил в открытом бою и лишил лагеря, так что два дня спустя после битвы весь их народ принял под свою власть и получил от них заложников, ручательство мира в будущем. Но, конечно, гораздо важнее то обстоятельство, что в сражении пало такое большое число галлов, что наверное ни один полководец до него не сражался со столькими тысячами бойев; из 50 000 человек более половины убито, многие тысячи взяты в плен; у бойев остались только старики и дети. Поэтому, ужели кто-нибудь может удивляться, почему победоносное войско, не оставив ни одного врага в провинции, пришло в Рим, чтобы праздновать триумф своего консула? Если сенату угодно воспользоваться службой этих воинов и в другой провинции, то в каком, наконец, случае, думает он, воины с большей готовностью пойдут на новые труды и опасности, – в том ли, если им без всяких отговорок дадут награду за прежние труды и опасности, или в том, если их отпустят вместо награды с надеждой, в которой они уже однажды обманулись? Что же касается лично его, то он достаточно приобрел себе славы на всю жизнь в тот день, когда сенат, признав его самым лучшим гражданином, послал принять Идейскую Матерь. Упоминанием об этом отличии изображение Публия Сципиона Назики будет достаточно почтено и прославлено, если даже не прибавится ни консульства, ни триумфа.

Весь сенат не только сам согласился назначить триумф, но своим решением побудил даже и народного трибуна отказаться от противодействия. Консул Публий Корнелий получил триумф над бойями. Во время этого триумфа впереди его везли на галльских колесницах оружие, знамена и добычу всякого рода и медные галльские сосуды; он велел провести со знатными пленными также и стадо коней, доставшихся в добычу. Он привез 1471 золотую цепь, при этом 247 фунтов золота, серебра в слитках и в изделиях – в галльских сосудах, сделанных не без искусства в местном стиле, – 2340 фунтов и еще 234 000 денариев. Воинам, следовавшим за колесницей, триумфатор раздал по 125 ассов каждому, центурионам – вдвое, а всадникам – втрое больше. На другой день, созвав народное собрание и сообщив о совершенных им подвигах и об оскорблении его народным трибуном, который хотел впутать его в чужую войну с целью лишить плодов одержанной им победы, он распустил воинов, уволив их от службы.

41. В то время как совершались эти события в Италии, Антиох, находясь в Эфесе, вовсе не беспокоился относительно войны с римским народом, как будто бы римляне не имели намерения переправиться в Азию. Эту его беззаботность поддерживала большая часть друзей или вследствие заблуждения, или чтобы угодить ему. Один Ганнибал, влияние которого на царя было в то время особенно велико, говорил, что он больше удивляется тому, как это римлян еще нет в Азии, чем сомневается в том, что они придут; из Греции переправиться в Азию ближе, чем из Италии в Грецию, и гораздо большим основанием для этого представляется Антиох, чем этолийцы; а оружие римлян не менее сильно на море, чем на суше. Флот римский давно уже находится около Малеи; есть слух, что недавно прибыли из Италии новые суда и новый главнокомандующий для ведения войны; поэтому пусть перестанет Антиох питать пустые надежды на мир. В Азии и за обладание ею самой скоро придется ему сражаться с римлянами на море и на суше; ему предстоит или отнять власть у врагов, стремящихся к господству над всем земным шаром, или самому потерять свое царство.

Признали, что Ганнибал один верно предусматривает будущее и честным образом предупреждает о том. Поэтому сам царь с кораблями, которые были приготовлены и снаряжены, отправился в Херсонес, чтобы защитить эти места гарнизонами, на случай, если римляне придут сухим путем; Поликсениду же приказал снарядить и спустить на море остальной флот; для того, чтобы разузнать обо всем, он послал на окрестные острова дозорные суда.

42. Гай Ливий, начальник римского флота, с 50 военными кораблями отправился из Рима в Неаполь, куда приказал собрать от союзников этой приморской страны транспортные суда, которые они обязаны были представить согласно договору; отсюда он направился в Сицилию и, проезжая проливом мимо Мессаны, принял шесть карфагенских кораблей, посланных на помощь, а после того как вытребовал от регийцев, локрийцев и союзников, пользующихся одинаковыми с ними правами, должное число кораблей, сделал смотр флоту у Лациния и выплыл в открытое море. Когда он прибыл в Коркиру, первое из греческих государств, то осведомился о положении дел на войне – ведь не вся еще Греция была окончательно замирена, – о том, где находится римский флот; а когда услыхал, что консул и царь находятся около Фермопильского ущелья в лагере, флот же стоит на якоре в Пирее, то, решив, что все заставляет его спешить, тотчас отплыл в Пелопоннес.

Опустошив немедленно Саму и Закинф, потому что они предпочли остаться на стороне этолийцев, Ливий направился в Малею и в несколько дней, при благоприятном плавании, прибыл в Пирей к старому флоту. У Скиллея с ним встретился царь Евмен с тремя кораблями; находясь на Эгине, он долго не решался, как ему поступить: возвратиться ли для защиты своего царства, так как он слышал, что Антиох приготовляет в Эфесе сухопутные и морские войска, или следовать везде за римлянами, от которых зависит его счастье. Авл Атилий, передав своему преемнику 25 военных кораблей, из Пирея отправился в Рим; Ливий же переправился в Делос с 81 крытым кораблем и, кроме того, со многими меньшими; это были или беспалубные суда, снабженные железным носом, или разведочные, без железных носов.

43. В это время консул Ацилий осаждал Навпакт. Ливия задержали на Делосе в течение нескольких дней противные ветры – эта местность среди Киклад, разделенных между собой то большими, то малыми проливами, больше всего подвержена ветрам. Поликсенид, извещенный дозорными судами, расставленными в разных местах, что римский флот стоит у Делоса, послал к царю вестников. Царь, отложив в сторону все, чем занят был на Геллеспонте, насколько мог, быстро возвратился в Эфес с кораблями, снабженными железными носами, и тотчас собрал военный совет, не следует ли отважиться на морское сражение. Поликсенид говорил, что медлить не следует и что во всяком случае нужно дать сражение, прежде чем флот Евмена и родосские корабли соединятся с римскими: при таких условиях они будут почти равны по числу, а во всем остальном будут иметь перевес – и по быстроходности кораблей, и по разнообразию вспомогательных средств. Ибо римские корабли, как неискусно сделанные, сами по себе малоподвижны, а кроме того, отправляясь в страну врагов, они нагружены провиантом; между тем их корабли, оставляя все земли в дружественном положении, не будут иметь с собой ничего, кроме воинов и оружия. Им много поможет еще знакомство с морем, землями и ветрами, а врагов, незнакомых с этим, все будет приводить в смятение. Предложив этот план, он произвел на всех впечатление, изъявляя готовность сам же выполнить его на деле. Потратив два дня на приготовления, они на третий день, отправившись со 100 кораблями, из которых 70 было крытых, а все остальные без палуб и меньшего размера, отплыли в Фокею. Услыхав, что римский флот уже приближается, царь, не имея намерения участвовать в морском сражении, удалился в Магнесию при Сипиле готовить сухопутное войско; флот же отправился в эритрейскую гавань Киссунт, как будто там было удобнее ожидать врага. Лишь только утихли северные ветры, продолжавшиеся несколько дней, римляне направились от Делоса в Фаны, хиосскую гавань, обращенную к Эгейскому морю; потом, обогнув остров, они пристали к городу и, взяв припасы, переправились в Фокею. Евмен, отправившийся к своему флоту в Элею, через несколько дней возвратился оттуда в Фокею с 24 крытыми кораблями и с немного большим числом беспалубных судов в то время, когда римляне готовились и снаряжались для морской битвы. Отправились отсюда 105 крытых кораблей и почти 50 беспалубных судов; когда на первых же порах северный ветер, дувший сбоку, стал прибивать их к земле, то они вынуждены были плыть поодиночке, растянувшись в длину, один корабль за другим; потом, как только порывы ветра немного ослабели, они пытались переправиться в Корикскую гавань[1092]1092
  …в Корикскую гавань… – Корик – гора на том же побережье близ Эритр. У подошвы ее было несколько гаваней. Всю эту местность Страбон называл притоном пиратов.


[Закрыть], лежащую выше Киссунта.

44. Как только пришло известие, что враги приближаются, Поликсенид, обрадовавшись случаю сразиться, протянул левый фланг в открытое море, а правый приказал начальникам судов развернуть по направлению к суше, и прямой линией стал подвигаться вперед с намерением сразиться. Как только римляне заметили это, то начали свертывать паруса, наклонять мачты и вместе с тем, укладывая все снасти, ждали наступающих судов. Во фронте находилось уже около 30 кораблей, и римляне, чтобы сравнять с ними левый фланг, подняв малые паруса, решились направиться в открытое море, а следовавшим за ними судам приказали обратить носы против правого неприятельского фланга – ближе к суше. Евмен шел в арьергарде; впрочем, как только началась суматоха при уборке снастей, он тоже погнал свои суда с возможною быстротой. Они уже были на виду у всех.

Впереди римского флота выступали два пунийских корабля, навстречу которым шли три царских корабля; как имеющие численный перевес, два царских корабля окружили один пунийский корабль и сначала отломали у него весла с обеих сторон, а потом с оружием в руках воины перешли на него и, сбросив и перебив защитников, овладели кораблем; другой корабль, сражавшийся при одинаковых условиях, после того как увидел, что первый корабль взят в плен, убежал назад, прежде чем его могли окружить сразу три неприятельских корабля. Ливий, воспылав негодованием, устремил на врагов преторский корабль. А когда против него с тем же намерением устремились два корабля, которые раньше окружили один пунийский, то он приказал гребцам опустить весла в воду с обеих сторон, чтобы остановить корабль, и на подходящие неприятельские суда набрасывать железные лапы. Как только морской бой превратится в сухопутный, он призвал помнить о храбрости, свойственной римлянам, и царских рабов не считать за воинов. С не меньшей легкостью, как прежде два корабля завладели одним, так теперь один победил два и завладел ими. Флоты уже также сошлись; корабли перемешались друг с другом, и бой начинался повсюду. Евмен, прибывший после того, как сражение было начато, заметив, что левый фланг врагов расстроен Ливием, сам напал на правый, где борьба была равной.

45. И немного спустя началось бегство сначала на левом фланге. Поликсенид, заметив, что неприятель имеет над ним решительный перевес благодаря мужеству своих воинов, поднял малые паруса и обратился в беспорядочное бегство; вскоре то же самое сделали и те, которые сражались с Евменом у берега. Римляне и Евмен довольно настойчиво преследовали бегущих, пока хватало сил у гребцов и была надежда причинить вред арьергарду. Но после того, как увидели, что их усилия тщетны, что неприятель благодаря быстроте своих легких судов ускользает от их кораблей, нагруженных провиантом, прекратили наконец преследование, захватив 13 судов с воинами и гребцами и 10 пустив ко дну. Из римского флота погиб один пунийский корабль, окруженный в начале сражения двумя неприятельскими. Поликсенид прекратил свое бегство только в гавани Эфеса. Римляне в этот день остались там, откуда выступил царский флот; на следующий день они устремились преследовать неприятеля. С ними почти на средине пути встретились 25 военных родосских кораблей с Павсистратом, начальником флота. Присоединив их, они преследовали врага до Эфеса и остановились перед входом в гавань, выстроившись в боевом порядке. После того как побежденных вынудили признать полное поражение, родосцы и Евмен были отпущены домой; римляне же, направляясь к Хиосу, сначала миновали Финикунт, гавань эритрейской земли и, простояв ночь на якоре, на следующий день переправились к острову и в самый город. Пробыв здесь несколько дней главным образом для того, чтобы дать отдых гребцам, они переехали в Фокею. Оставив здесь 4 пентеры для охраны города, флот прибыл к Канам[1093]1093
  …прибыл к Канам… – Каны – мыс и городок на северо-западе Малой Азии (напротив южной оконечности Лесбоса).


[Закрыть]; и так как уже приближалась зима, то корабли были вытащены на берег и окружены валом и рвом.

В конце года в Риме состоялись комиции. Поскольку все обращали свои взоры на Сципиона Африканского, для окончания войны с Антиохом были выбраны в консулы Луций Корнелий Сципион и Гай Лелий. На другой день были выбраны преторы Марк Тукций, Луций Аврункулей, Гней Фульвий, Луций Эмилий, Публий Юний и Гай Атиний Лабеон.