Текст книги "История Рима от основания Города"

Книга XXII

Галлы негодуют на Ганнибала; возбуждение в Риме против Фламиния; чудесные знамения; умилостивление богов (1). Затруднения, встреченные Ганнибалом на пути в Арретий (2). Вызывающий образ действий Ганнибала побуждает Фламиния сразиться (3). Битва при Тразименском озере (4–6). Паника в Риме (7). Поражение римлян в Умбрии; избрание в диктаторы Квинта Фабия Максима (8). Ганнибал опустошает Пиценскую и соседние области; умилостивление богов (9-10). Меры к охране Рима (11). Осторожность Фабия (12). Ганнибал направляется в Кампанию (13). Начальник конницы возбуждает воинов против диктатора (14). Настойчивость Фабия; гибель Манцина; Ганнибалу прегражден обратный путь (15). Хитрость спасает Ганнибала (16–17). Фабий идет по пятам Ганнибала; отъезд диктатора в Рим (18). Победа римского флота у берегов Испании и последствия ее (19–20). Восстание испанских племен против Карфагена (21). Публий Сципион направляется к Сагунту; освобождение испанских заложников, бывших у карфагенян (22). Римские воины недовольны Фабием (23). Столкновение начальника конницы с Ганнибалом (24). Уравнение прав диктатора и начальника конницы (25–26). Разделение между ними войска (27). Неосмотрительность начальника конницы (28). Фабий спасает его (29). Примирение вождей и соединение войска (30). После неудачной попытки высадиться в Африке консул Семпроний возвратился в Италию (31). Единодушие консулов; посольство неаполитанцев в Рим (32). Внешние и внутренние распоряжения римлян (33). Выборы консулов (34–35). Набор новобранцев; чудесные знамения и умилостивление богов (36). Посольство от Гиерона (37). Присяга воинов (38). Фабий увещевает Эмилия (39). Силы римлян и критическое положение Ганнибала (40). Успехи римлян и коварный план Ганнибала (41). Осторожность Эмилия Павла остановила безрассудство Варрона (42). Ганнибал направился в Апулию; встреча враждебных армий у Канн (43). Битва при Каннах; гибель консула Эмилия Павла (44–49). Часть остатков римской армии спасается в Канузий (50). Бездействие Ганнибала (51). Ганнибал овладевает меньшим римским лагерем; из большего лагеря римляне спасаются в Канузий; Ганнибал погребает убитых (52). Сципион становится во главе бежавших (53). Соединение всех остатков каннского войска; паника в Риме (54). Меры к охране и успокоению Рима; тревожные вести из Сицилии (55–57). Римский сенат отказывается выкупить пленных (58–61).

1. Уже приближалась весна, а потому Ганнибал двинулся с зимних квартир; его прежние попытки перейти Апеннины были тщетны вследствие невыносимых холодов, но и пребывание там сопряжено было с большой и страшной опасностью; ибо, когда галлы, которые поднялись в надежде на добычу и опустошения, стали замечать, что, вместо того чтобы им самим грабить и угонять скот из чужой области, их собственные земли служат театром войны и эксплуатируются зимними квартирами обоих войск, – они снова обратили свою ненависть с римлян на Ганнибала; неоднократно он подвергался опасности от коварных замыслов галльских вождей, но его спасало то, что они обманывали друг друга, так как они с одинаковым легкомыслием составляли заговоры и обнаруживали их; вместе с тем и путем обмана, меняя то платье, то головной убор, Ганнибал тоже оберегал себя от их козней. Впрочем, и страх перед этой опасностью заставил его поскорее удалиться с зимних квартир.

В то же самое время – в мартовские иды – Гней Сервилий вступил в Риме в должность консула. Там снова возгорелась ненависть против Гая Фламиния, когда консул доложил о положении государства. Сенаторы говорили, что они избрали двух консулов, а имеют только одного; ведь какая у него, Фламиния, законная власть, какое право производить ауспиции? Должностные лица получают это право из дому, от государственных и частных пенатов, после совершения Латинского празднества, после жертвоприношения на горе, дав обеты на Капитолии, как того требует религия; а частный человек не может совершать ауспиции, отправившись же без них в чужую землю, он не может там предпринимать настоящих гаданий[745]745
  …а частный человек не может совершать ауспиции, отправившись же без них в чужую землю, он не может там предпринимать настоящих гаданий. – Только тот, кто выехал из Рима к войску по совершении гаданий, имел право и на чужой стороне производить подобные же гадания, следовательно, и командовать армией. Ср. XXI, 63.


[Закрыть].

Страх увеличивали известия о чудесных знамениях, полученных одновременно из многих мест: в Сицилии у нескольких воинов загорелись концы копий, а в Сардинии у всадника, объезжавшего сторожевые посты вокруг стены, загорелся жезл, который он держал в руке; на берегах сверкали частые огни, два щита покрылись кровавым потом, несколько воинов было поражено молнией; казалось, что уменьшается круг солнца; в Пренесте падали с неба горящие камни; в Арпах явились на небе щиты, и казалось, что солнце состязается с луною; в Капене днем появилось две луны; в Цере потекли воды, смешанные с кровью, и даже источник Геркулеса покрылся кровяными пятнами; в Антии в корзину к жнецам падали окровавленные колосья; в Фалериях казалось, что небо разверзлось, образовав как бы огромную пропасть, и в этом отверстии блистал сильный свет. Вещие дощечки сами собою уменьшились, и одна из них выпала с такою надписью: «Марс потрясает копьем»; и в то время в Риме изображение Марса на Аппиевой дороге и изображение волков покрылись потом; в Капуе небо казалось пылающим, а луна ниспадающей с дождем вместе. В виду этого поверили и другим менее важным знамениям: у некоторых граждан козы покрылись длинной шерстью, курица обратилась в петуха, а петух в курицу. Доложив об этих знамениях, как о них было рассказано, и введя в курию их свидетелей, консул спросил мнение сенаторов относительно умилостивления богов. Определено было по поводу этих знамений умилостивить богов жертвоприношением частью взрослых жертвенных животных, частью питающихся молоком и в течение трех дней совершать молебствие у лож всех богов; а по поводу прочих знамений следует поступить так, как угодно воле богов, которую объявят децемвиры на основании священных изречений, наведя справки в Сивиллиных книгах. По указанию децемвиров было решено, прежде всего, в дар Юпитеру принести золотую молнию весом в пятьдесят фунтов, Юноне и Миневре дары из серебра, Юноне Царице на Авентине и Юноне Спасительнице в Ланувии принесли умилостивительные жертвы из взрослых животных; матроны, собрав столько денег, сколько каждая может дать, должны принести дар Юноне Царице на Авентине, и должны быть устроены лектистернии, и вольноотпущенницы должны собрать денег по своим достаткам и на эти деньги сделать подарок Феронии. Когда это было исполнено, децемвиры в Ардее на форуме принесли умилостивительные жертвы взрослыми животными. Наконец, уже в декабре месяце совершено было жертвоприношение у храма Сатурна в Риме и приказано было устроить лектистернии – и ложе для богов постилали сенаторы – и общественное пиршество; в городе денно и нощно совершались Сатурналии, и народ получил приказание постоянно считать этот день праздничным и соблюдать его.

2. Пока консул Сервилий в Риме заботился об умилостивлении богов и о наборе войска, Ганнибал, снявшись с зимних квартир, ввиду слухов, что консул Фламиний пришел уже в Арретий, направился кратчайшей дорогой через болота, более обыкновенного залитые в то время водою реки Арно, хотя ему представлялся другой, более дальний, но зато более удобный путь. Впереди он приказал идти испанцам и африканцам – из них состояла вся главная сила старого войска – с их обозом, чтобы не было у них недостатка во всем необходимом, в случае если где-нибудь им придется остановиться; за ними – в середине отряда – он приказал следовать галлам; в арьергарде приказал идти всадникам. Затем Магону с легковооруженными нумидийцами он велел замыкать шествие, сдерживая преимущественно галлов, если они станут разбегаться или отставать, соскучившись, вследствие обычной этому народу изнеженности, трудностью и продолжительностью пути. Передовые отряды, где только шли впереди проводники, следовали за знаменами, хотя и приходилось идти по весьма обрывистым и глубоким пучинам реки, вязнуть и чуть не тонуть в грязи. Галлы не могли ни удержаться, раз поскользнувшись, ни выбраться из водоворота и не преодолевали физического утомления бодростью духа, а бодрость духа не подкрепляли надеждой; одни с трудом тащились от усталости, а другие, как только падали, потеряв присутствие духа, умирали среди вьючных животных, которые тоже лежали повсюду. А более всего изнуряло их бодрствование в течение четырех уже дней и трех ночей. Не имея возможности найти ни одного сухого места, где бы можно было прилечь усталым, так как все было покрыто водой, они ложились на сваленную в кучу в воде поклажу, или же груды павших там и сям по всему пути вьючных животных служили необходимым ложем тем, которые для кратковременного отдыха искали чего-нибудь, что только выдавалось бы из воды. Сам Ганнибал, болея глазами вследствие непостоянной весенней погоды, переходов от жара к холоду, ехал на единственном уцелевшем слоне, чтобы находиться повыше от воды; однако вследствие невозможности уснуть, ночной сырости, тяжелого для головы болотного воздуха и не имея ни места, ни времени для лечения, он лишился одного глаза.

3. Когда, наконец, после позорной потери множества людей и вьючного скота Ганнибал выбрался из болот, при первой возможности он расположился лагерем на сухом месте и узнал через посланных вперед лазутчиков, что римское войско находится около стен Арретия. Затем весьма тщательно он стал разузнавать о планах и настроении консула, о свойствах области, о дорогах, о возможности заготовления провианта и обо всем прочем, о чем было полезно иметь сведения. Страна по плодородию стояла в числе первых стран Италии: то были этрусские поля, находящиеся между Фезулами и Арретием, богатые хлебом, скотом и обилием всех земных плодов. Консул гордился первым консульством и не только не боялся величия законов и отцов, но даже и богов; это его врожденное безрассудство судьба усилила, даровав ему счастливый успех в гражданских и военных делах. Поэтому было очевидно, что он во всем будет действовать самонадеянно и весьма поспешно, не спрашивая совета ни у богов, ни у людей. А чтобы тем более поощрить Фламиния в его дурных наклонностях, Пуниец готовится подстрекать и раздражать его: оставив врага слева, он устремляется в Фезулы, проходит серединой области Этрурии с целью грабежа, убийствами и пожарами издали дает знать консулу о возможно большем опустошении. Фламиний не думал оставаться в покое, если бы даже враг бездействовал, а теперь, увидев, что имущество союзников почти на его глазах расхищается и угоняется, вменял себе в позор то, что Ганнибал бродит уже посреди Италии и без всякого сопротивления идет осаждать самые стены Рима; в то время как на совете все прочие высказали мнения скорее благоразумные, чем блестящие, говоря, что надо подождать товарища, чтобы вести дело соединенными силами, единодушно и по общему плану, а пока при помощи конницы и вспомогательных войск из легковооруженных мешать врагу нагло и дерзко производить грабеж. Фламиний, рассердившись, выбежал из собрания и, дав одновременно сигнал к выступлению и к сражению, выкрикнул: «Будем лучше сидеть перед стенами Арретия, так как тут отечество и пенаты. Ганнибал же, выпущенный из рук, пусть вконец опустошит Италию и идет к самым стенам Рима, уничтожая и истребляя все огнем, и двинемся отсюда только тогда, когда отцы призовут Гая Фламиния из-под Арретия подобно тому, как некогда Камилла из-под Вей[746]746
  …некогда Камилла из-под Вей. – См. V, 46.


[Закрыть]». Когда, произнося эти укоризненные слова, он одновременно приказывал скорее двинуть знамена и сам вскочил на лошадь, она вдруг споткнулась и сбросила консула через голову. Все, находившиеся вблизи, были в страхе, видя в этом зловещее предзнаменование для начала дела, сверх того еще доложили, что знаменосец не может поднять знамени, несмотря на все усилия. Обратившись к вестнику, Фламиний сказал: «Может быть, ты приносишь мне и предписание от сената не вести дело? Ступай, скажи, пусть выроют из земли знамя, если от страха оцепенели руки, чтобы поднять его». Затем отряд начал выступать; начальники, помимо разногласия с мнением главнокомандующего, были еще напуганы двойным дурным предзнаменованием, воины же были довольны дерзкой отвагой вождя, имея в виду только одну надежду, а не основания ее.

4. Все пространство, находящееся между городом Кортоной и Тразименским озером, Ганнибал подвергает всем ужасам войны, с целью еще более раздражить врага, чтобы он стал мстить за обиды, нанесенные союзникам. Карфагеняне дошли уже до места, природой предназначенного для засады, туда, где Тразименское озеро ближе всего подходит к Кортонским горам. Между горами и озером пролегает только весьма узкая дорога, как будто это место нарочно для нее было оставлено; затем открывается равнина пошире, далее возвышаются холмы. Там Ганнибал располагается лагерем на открытом месте, чтобы засесть на нем самому только с африканцами и испанцами; балеарцев же и прочих легковооруженных он уводит за горы; всадников он помещает у самого входа в ущелье под удобным прикрытием возвышенностей; как только римляне войдут, всадники преградят им путь; все было заперто озером и горами.

Прибыв накануне при закате солнца к озеру, Фламиний на другой день без предварительной рекогносцировки, едва только забрезжило, перешел теснины и, когда отряд начал вступать в более открытую равнину, увидел только тех врагов, которые находились против него: засады с тыла и над головою он не заметил. Достигнув своей цели, видя врага запертым озером и горами и окруженным своими войсками, Пуниец подает сигнал всем к одновременному нападению. Когда его воины сбежали вниз, где кому было ближе всего, это явилось для римлян тем более внезапным и неожиданным, что поднявшийся с озера туман был гуще на равнине, чем на горах, и отряды карфагенян, хорошо видя друг друга, имели тем большую возможность одновременно спуститься вниз с нескольких холмов. Крик раздался со всех сторон прежде, чем римляне могли различить врага, и на основании этого крика они поняли, что окружены; с фронта и с флангов начался бой раньше, чем они хорошенько выстроились в боевой порядок и могли приготовить оружие и обнажить мечи.

5. Среди всеобщего смятения, сохраняя присутствие духа, насколько позволяло критическое положение, консул сообразно со временем и местом, где каждый прислушивался к крикам, раздававшимся с разных сторон, строит приведенные в замешательство отряды, и всюду, куда только он мог пройти и где могли его слышать, он ободряет и приказывает твердо стоять и сражаться: ведь отсюда, говорил он, можно выйти не при помощи обетов и молитв к богам, а только при помощи силы и доблести. Через середину вражеского строя путь пролагается оружием, и чем меньше бывает боязни, тем меньше бывает обыкновенно опасности. Впрочем, из-за шума и замешательства невозможно было расслышать ни советов, ни приказаний, и воины не только не узнавали своих знамен, рядов и своего места, но даже едва отваживались взять оружие и приготовить его к сражению, а некоторых оно погубило, служа им не столько защитой, сколько бременем; сверх того, среди густого тумана можно было больше пользоваться слухом, чем зрением. Воины обращали свои лица и взоры туда, где раздавались вопли раненых и шум от ударов о тела и оружие, мешавшиеся с угрозами и криками ужаса; одни, обратившись в бегство, наталкивались на толпу сражающихся и останавливались, других, которые хотели вернуться в сражение, увлекала толпа беглецов. Потом, после безуспешных нападений во все стороны, когда с боков преграждали путь горы и озеро, а спереди и сзади вражеское войско, и стало очевидным, что надежда на спасение заключается только в личной силе и в оружии, тогда каждый стал для себя вождем и советником в деле, и опять началось новое сражение; оно не было распределено между принципами, гастатами и триариями и не было организовано так, чтобы передовые сражались перед знаменами, а за знаменами остальное войско, чтобы каждый воин находился в своем легионе, или в своей когорте, или в своем манипуле; соединял случай, и личное мужество каждого определяло ему место, сражаться ли впереди, или сзади; воинский пыл был так велик, внимание до того поглощено битвой, что никто из сражавшихся не заметил того землетрясения, которое разрушило значительную часть многих городов Италии, направило в сторону течение быстрых рек, двинуло море в реки и низвергло горы, произведя страшные обвалы.

6. Почти три часа продолжалось сражение, и всюду отчаянное; но более ожесточенная и жаркая битва происходила около консула; и лучшие воины следовали за ним, да и сам он энергично подавал помощь всюду, где только замечал стесненное и затруднительное положение своих; узнавая консула по блестящему вооружению, враги нападали на него особенно сильно, но граждане защищали его, пока инсубрийский всадник, – имя ему было Дукарий, – знавший консула также в лицо, не закричал своим землякам: «Вот это тот, который разбил наши легионы, опустошил поля и город! Вот я принесу его в жертву богам-манам позорно убитых сограждан[747]747
  …в жертву богам-манам позорно убитых сограждан. – На надгробиях писали: богам-манам такого-то (далее имя умершего).


[Закрыть]». Пришпорив коня, он нападает через наиболее густо сплоченную толпу врагов и, убив сперва оруженосца, который бросился на него, пронзил копьем консула; когда же хотел снять с него доспехи, то триарии, противопоставив щиты, остановили его. Это послужило началом бегства большой части римлян, и уже ни озеро, ни горы не сдерживали страха: как ослепленные, устремляются они через всякие теснины и стремнины, оружие и люди валятся стремглав друг на друга; значительная часть, не видя места для бегства, шла в воду по ближайшим отмелям болота и входила в нее по плечи и даже по шею.

Некоторых безрассудный страх побудил искать спасения даже вплавь, но так как такое бегство было беспредельно и безнадежно, то они или, выбившись из сил, были поглощены пучиною, или, напрасно утомившись, с величайшим трудом снова возвращались к отмелям и там повсюду были избиваемы вражескими всадниками, которые вошли в воду. Около 6000 римского авангарда, энергично проложив себе путь прямо через неприятеля, выбрались из гор, не зная ничего о том, что происходит за ними; остановившись на одном холме, они слышали только крики и лязг оружия, но не могли ни узнать, ни видеть из-за тумана, каков исход сражения. Наконец, когда уже дело приняло несчастный оборот для римлян, усиливающийся жар разогнал туман и стало светло, тогда ярко осветились горы и равнины и обнаружилось полное поражение и позорное истребление римского войска. Поэтому, схватив поспешно знамена, они быстро удалились возможно ускоренным маршем, чтобы вражеская конница, заметив их издали, не устремилась за ними. На другой день, ввиду того что, помимо всего прочего, им грозил еще и страшный голод, они сдались, так как Магарбал, погнавшийся за ними ночью со всей конницей, давал слово позволить им уйти в одних одеждах, если они выдадут оружие; это обещание было выполнено Ганнибалом с пунийской добросовестностью, и все сдавшиеся были заключены в оковы.

7. Таково известное сражение при Тразименском озере и особенно замечательное поражение римского народа; 15 000 римлян было убито в сражении; 10 000 в бегстве рассеялось по всей Этрурии и разными путями направилось в город; врагов погибло в бою 2500, а впоследствии многие [с той и другой стороны] умерли от ран. Другие писатели передают, что потеря с той и другой стороны была еще значительнее: я, помимо нежелания почерпнуть что-либо из недостоверных источников, к которым обыкновенно чересчур склонны историки, руководствовался преимущественно показаниями Фабия, потому что он был современником этой войны. Пленных латинского племени Ганнибал отпустил без выкупа, римлян же заключил в оковы; тела своих воинов он приказал похоронить, выбрав их из сваленных в кучу вражеских трупов, тела же Фламиния не нашли, хотя и его весьма старательно искали, чтобы похоронить.

При первом известии об этом поражении в Риме народ в большом страхе и замешательстве сбежался на форум. Женщины, блуждая по улицам, спрашивали встречных, что это за известие о внезапном поражении и какова участь войска. Когда толпа, похожая на многолюдное собрание, направившись на Комиций и к курии, стала вызывать власти, тогда наконец претор Марк Помпоний незадолго до захода солнца сказал: «Мы побеждены в большой битве»; и хотя граждане не узнали от него ничего более достоверного, однако, наслушавшись рассказов друг от друга, они приносили домой известие, что консул погиб со значительной частью войска, осталось в живых немного, и те или рассеялись в бегстве по всей Этрурии или взяты в плен врагом. Сколько бедствий выпало на долю побежденного войска, столько же забот терзало умы тех, родственники которых служили под начальством консула Гая Фламиния, так как они не знали, какова участь каждого из их близких, и никто достоверно не знал, на что надеяться или чего бояться. На другой день и в течение нескольких последующих дней у ворот города стояла толпа, состоявшая больше из женщин, чем из мужчин, ожидая или кого-нибудь из своих, или вестей о них. Они обступали со всех сторон встречных, расспрашивая их, и не могли оторваться особенно от знакомых, прежде чем не разузнают обо всем по порядку. Затем можно было заметить различные выражения на лицах тех, которые удалялись от вестников, сообразно с тем, радостная или печальная весть была сообщена, а при возвращении домой их окружали или поздравляющие, или утешающие; особенно необыкновенны были радость и печаль у женщин. Говорят, одна, встретив неожиданно у самых ворот своего сына невредимым, умерла в его объятиях; другая, которой ложно сообщили о смерти сына, печально сидела дома и, как только увидела возвращающегося сына, испустила дух от чрезвычайной радости. В продолжение нескольких дней преторы не распускали сенаторов от восхода солнца до самого захода, совещаясь, под чьим предводительством или какими силами можно оказать сопротивление победоносным пунийцам.

8. Прежде чем составился достаточно определенный план, внезапно получено было известие о другом поражении: 4000 всадников с пропретором Гаем Центением, посланные консулом Сервилием к товарищу, окружены были со всех сторон Ганнибалом в Умбрии, куда они повернули, услыхав о битве при Тразименском озере. Известие об этом произвело различное впечатление на население: одни, умы которых были заняты большим бедствием, считали новую потерю всадников незначительною, сравнительно с прежними несчастиями; другие обсуждали не факт сам по себе, но полагали, что как ослабленный организм даже незначительную болезнь чувствует сильнее, чем здоровый весьма тяжелую, так и в расстроенном и истощенном государстве всякое несчастье следует измерять не по его важности, но сообразно с ослаблением сил, так как они уже не могут выносить ничего, что еще более увеличивает тяжелое положение. Поэтому государство прибегло к средству, к которому давно уже не прибегали и в котором давно уже не было надобности, – к назначению диктатора; но ввиду отсутствия консула, который, по-видимому, один только мог назначить диктатора, и трудности послать к нему вестника или письмо, потому что Италия была занята вооруженными пунийцами, равным образом ввиду невозможности для претора избрать диктатора, назначение это сделал народ, чего до того времени никогда не бывало; диктатором был избран Квинт Фабий Максим, а начальником конницы Марк Минуций Руф. Сенат поручил им укрепить стены и башни города, расположить гарнизоны, где они признают нужным, и разрушить на реках мосты – в том предположении, что за невозможностью защитить Италию приходится сражаться за город и домашние очаги.

9. Ганнибал прямым путем через Умбрию пришел к городу Сполетию. Затем, когда он после окончательного опустошения области приступил к осаде города, то был отбит с большим уроном. После этой неудачной попытки, сообразуясь с силами обыкновенной колонии, Ганнибал догадывался, какими средствами обороны обладает город Рим, а потому повернул в Пиценскую область, изобиловавшую всякого рода плодами, богатую разной добычей, которую жадные и обнищавшие карфагеняне похищали повсюду. Там в течение нескольких дней стояли лагерем, и воины, утомленные зимними переходами по болотам и сражением, удачным, но стоившим больших потерь и напряжения, отдохнули. Когда воинам, наслаждавшимся не столько отдыхом и покоем, сколько добычей и грабежом, было дано достаточно времени, чтобы оправиться, Ганнибал двинулся в путь и опустошил Претутианскую и Адриатическую области, затем земли марсов, марруцинов и пелигнов и ближайшие области Апулии, в окрестностях Арп и Луцерии. Консул Гней Сервилий имел незначительные стычки с галлами и взял один незначительный городок; но, услыхав о поражении товарища и его войска, поспешно устремился к Риму, опасаясь уже за стены отечества и боясь, как бы в решительную минуту не оказаться в отсутствии.

Квинт Фабий Максим, выбранный диктатором во второй раз, созвал сенат в тот же день, когда вступил в должность; начав с богов, он объяснил отцам, что Гай Фламиний погрешил не столько вследствие безрассудства и незнания дела, сколько вследствие небрежения священными обрядами и гаданиями, и что у самих богов следует спросить совета, какие должны быть искупительные жертвы для умилостивления их гнева; этими объяснениями он добился приказа децемвирам справиться с Сивиллиными книгами, а такое постановление делается почти исключительно в том случае, если получены известия о мрачных предзнаменованиях. Справившись в Книгах судеб, они доложили отцам, что обет, данный по случаю этой войны Марсу, не выполнен надлежащим образом, и что необходимо его выполнить опять и притом в большей степени, что также в честь Юпитера следует обещать Великие игры, а Венере Эрицинской и Уму посвятить храмы[748]748
  …Венере Эрицинской и Уму посвятить храмы… – Храм Венеры Эрицинской (т. е. почитавшейся в Сицилии, на горе Эрик, где находился знаменитый храм богини, воздвигнутый, по римскому преданию, Энеем после смерти Анхиза – Вергилий. Энеида, V, 759 сл.) был первым в Риме. Ранние изображения этой богини представляли ее в виде Победительницы. Культ Ума – или Благоразумия – т. е. качества, которого не хватало Фламинию, отвечал тяге римлян к обожествлению отвлеченных понятий.


[Закрыть], совершить молебствие и лектистернии, обещать «священную весну» [749]749
  …обещать «священную весну»… – Обычай, именуемый «священная весна» (vеr secrum), состоял в том, что в случаях крайней опасности давался обет принести в жертву богам все живое, что родится ближайшей весной; из последующего видно, что имеются в виду прежде всего приносимые в жертву животные.


[Закрыть], если война пойдет счастливо и если государство останется в том же положении, в каком оно было до войны. Так как Фабию предстояло заняться войной, то сенат приказывает претору Марку Эмилию озаботиться своевременным исполнением всего этого, на основании постановления совета понтификов.

10. Когда состоялись эти сенатские постановления, верховный понтифик Луций Корнелий Лентул на запрос претора к коллегии высказался, что прежде всего следует спросить народ относительно «священной весны», так как, по его мнению, без согласия народа нельзя давать такого обета. Мнение народа было спрошено в следующих словах: «Угодно ли и прикажете ли, чтобы это было так: если государство римского народа квиритов просуществует до конца ближайшего пятилетия, как я желал бы, и если Юпитер сохранит его в целости от этих войн, от войны, которая ведется у народа римского с карфагенским, и от войны с галлами, живущими по сю сторону Альп, то пусть римский народ принесет в дар Юпитеру то, что даст весна в стадах свиней, овец, коз и быков и все, что не будет посвященным другим богам, должно принадлежать Юпитеру – с того дня, как прикажет сенат и римский народ. Всякий, кто будет приносить жертвы, пусть приносит, когда захочет и по какому захочет обряду; каким бы образом он ни принес, пусть жертва считается принесенною правильно. Если умрет то животное, которое следовало принести в жертву, то пусть оно будет несвященным, и да не будет это преступлением. Если кто нечаянно повредит или убьет его, да не будет это обманом. Если кто украдет его, пусть не будет это преступлением ни для народа, ни для того, у кого будет украдено. Если кто по неведению принесет жертву в несчастный день[750]750
  …в несчастный день… – «Несчастные», или «черные», дни (atri dies) – определенные дни месяца или года, связанные со скорбными событиями или знамениями. Они же, видимо, считались и «заповедными» (religiosi dies) – в эти дни возбранялось совершать жертвоприношения и начинать новое дело.


[Закрыть], пусть считается его действие правильным. Да будет жертва правильна, будет ли она принесена днем или ночью, рабом или свободным. Если жертва будет принесена раньше того дня, в который прикажет сенат и римский народ, то да будет народ разрешен и свободен от этой вины». Ради того же были обещаны Великие игры, на которые определено 333 333 ¹/3 фунта меди, кроме того, 300 быков Юпитеру и многим другим богам белые быки и другие жертвенные животные. Когда обеты даны были надлежащим образом, объявлено было молебствие; на молебствие пошли с женами и детьми не только городские жители, но также и сельские, которых, как имеющих некоторое состояние, также касалась и забота о благополучии государства. Затем в течение трех дней происходили лектистернии под руководством децемвиров, назначенных для совершения священных обрядов. На виду было шесть лож: одно – Юпитеру и Юноне, другое – Нептуну и Минерве, третье – Марсу и Венере, четвертое – Аполлону и Диане, пятое – Вулкану и Весте, шестое – Меркурию и Церере. Далее даны были обеты воздвигнуть храмы: построить храм Венере Эрицинской дал обет диктатор Квинт Фабий Максим, потому что так было указано в книгах судеб, чтобы обет дал тот, кому принадлежит верховная власть в государстве; храм Уму обещал претор Тит Отацилий.

11. Когда таким образом было исполнено все, что относилось до религии, тогда диктатор, докладывая относительно войны и положения государства, спросил отцов, с какими и с каким количеством легионов, по их мнению, следует идти навстречу победоносному врагу. Постановлено было, чтобы диктатор принял войско от консула Га я Сервилия; чтобы, кроме того, он набрал из граждан и союзников столько всадников и пехотинцев, сколько найдет нужным; во всем прочем пусть он действует и поступает так, как признает лучшим для блага государства. Фабий заявил, что он прибавит к войску Сервилия два легиона. Когда начальник конницы набрал их, диктатор назначил им срок собраться в Тибур. Отдав приказ, чтобы жители неукрепленных городов и местечек переселились в места безопасные и чтобы выбрались из деревень и жители той области, по которой должен был идти Ганнибал, предварительно предав огню дома и уничтожив плоды, чтобы не было никаких запасов, – сам диктатор отправился по Фламиниевой дороге навстречу консулу и войску; когда же при Тибре около Окрикула увидел впереди войско идущего к нему с всадниками консула, то послал гонца объявить ему, чтобы он пришел к диктатору без ликторов. Тот повиновался приказанию, и встреча их представляла зрелище, внушившее громадное уважение к диктаторской власти гражданам и союзникам, почти уже забывшим по давности эту власть; вслед за тем из города было получено письмо, извещавшее о том, что транспортные корабли, везшие войску провиант от Остии в Испанию, захвачены карфагенским флотом около Кóзы. Поэтому консул тотчас же получил приказ отправиться в Остию и, посадив на корабли, стоявшие около города Рима или в Остии, воинов и моряков, преследовать вражеский флот и защищать берега Италии. В Риме было набрано громадное множество людей; даже вольноотпущенники, имевшие детей и находившиеся в летах, позволявших отбывать военную службу, были приведены к присяге. Из этого войска, набранного в Риме, те, которые были моложе тридцати пяти лет, были посажены на корабли, а другие были оставлены для защиты города.