Текст книги "История Рима от основания Города"

Тем не менее по поводу этого чуда велено было децемвирам обратиться к Сивиллиным книгам. Децемвиры на основании книг приказали совершить те же самые религиозные обряды, какие весьма недавно были совершены по поводу такого же чуда. Кроме того, приказали, чтобы двадцать семь девиц пели по городу гимн и чтобы был принесен дар Юноне Царице. Об исполнении этого, на основании ответа децемвиров, позаботился консул Гай Аврелий. Гимн сочинил, как во времена отцов Ливий, так в то время – Публий Лициний Тегула.

13. По исполнении всех очистительных религиозных обрядов – ибо и в Локрах Квинт Минуций произвел следствие о святотатстве, взыскал с имущества виновных деньги и положил обратно в сокровищницу – консулы хотели отправиться в свои провинции. В это время в сенат явились многие частные лица, которым в том году следовало уплатить третий взнос денег, данных ими заимообразно консулам Марку Валерию и Марку Клавдию [210 г.], ввиду заявления консулов, что в настоящее время платить неоткуда, так как средств казны едва достаточно для новой войны, которую приходится вести с большим флотом и большим войском. Сенат не мог не признать справедливыми жалобы этих лиц. «Если, – говорили они, – государство желает пользоваться и для Македонской войны деньгами, данными на Пуническую войну, то, ввиду возникновения одной войны за другой, что другое может случиться, как не то, что их деньги будут конфискованы за благодеяние, как будто бы за преступление перед государством?» Так как их требование было справедливо, а между тем у государства не было средств заплатить долг, то сенаторы остановились на решении, удовлетворявшем справедливости и пользе: так как бóльшая часть кредиторов заявляла, что продаваемых земель много, а им нужно купить земли, то сенат решил предоставить им общественной земли не далее пятидесятого камня; консулы-де оценят эти земли, и в знак того, что они общественные, положат пошлину на каждый югер по ассу; таким образом, если кто пожелает иметь деньги вместо земли, когда государство будет в состоянии платить, то тот может возвратить общественную землю народу. Частные лица с радостью согласились на это условие. Поле было названо «третья доля», так как было отдано за третью часть денег.

14. Затем Публий Сульпиций, после произнесения обетов на Капитолии, с ликторами, одетыми в военные плащи, отправился из города и прибыл в Брундизий. Распределив по легионам изъявивших желание старых воинов из африканского войска и выбрав корабли из флота консула Гнея Корнелия, он отправился из Брундизия и на другой день приплыл в Македонию. Там к нему явились послы афинян с просьбой освободить их от осады. Тотчас был отправлен в Афины Гай Клавдий Центон с 20 военными кораблями и 1000 воинов, так как не сам царь осаждал Афины. В это время он занят был главным образом осадой Абидоса, после того как уже испробовал силы в морских сражениях с родосцами и Атталом, без успеха в том и другом сражении. Но мужество придавал ему, кроме врожденной отваги, союз, заключенный с сирийским царем Антиохом; при этом они разделили уже между собой Египет, на который оба стали нападать, услыхав о смерти царя Птолемея.

Афиняне, сохранившие из времен цветущего положения своего государства только гордость, затеяли войну с Филиппом совсем неосновательно. Два акарнанских юноши, не посвященные, вошли вместе с прочей толпой в храм Цереры во время празднования мистерий, не понимая, что это грех. Речь легко выдала их, когда они относительно чего-то стали предлагать нелепые вопросы, и их отвели к предстоятелям храма; хотя ясно было, что они вошли по ошибке, однако их убили, как будто они совершили страшное преступление. Об этом, таком гнусном и враждебном поступке, акарнанцы донесли Филиппу и добились того, что он дал им вспомогательный отряд из македонян и позволил идти войною на афинян. Это войско на первый раз опустошило огнем и мечом Аттику и возвратилось в Акарнанию со всякого рода добычей. Это нападение было первым поводом к раздражению. Затем началась настоящая война, которая взаимно была объявлена на основании решения государства. Когда царь Аттал и родосцы, преследуя отступавшего в Македонию Филиппа, приплыли на остров Эгину, Аттал переправился в Пирей, чтобы возобновить и укрепить союз с афинянами. Когда он входил в город, то навстречу ему вышли все граждане с женами и детьми, жрецы со своими знаками отличия, даже чуть не были подняты со своих мест сами боги.

15. Тотчас народ был созван в собрание, чтобы царь лично мог высказать свои желания; затем признано было более сообразным с достоинством царя, чтобы он письменно высказал то, что ему угодно, чем краснеть, когда будет перечислять свои благодеяния государству или когда толпа своими заявлениями и восклицаниями, чрезмерно льстя, будет еще более оскорблять его скромность. В письме, которое было отправлено в собрание и прочитано там, прежде всего упоминалось о благодеяниях, оказанных им государству, затем о подвигах, совершенных против Филиппа, наконец, прибавлялось увещание взяться за оружие, пока у них есть он, родосцы, а в ту пору еще и римляне: потом-де они напрасно будут искать упущенного случая, если не воспользуются им теперь. Затем были выслушаны послы родосцев, которые только что оказали благодеяние, отняв и возвратив четыре военных корабля афинян, недавно захваченных Филиппом. Таким образом, с величайшим единодушием решена была война против Филиппа. Сначала были возданы чрезмерные почести царю Атталу, затем и родосцам. Тогда в первый раз заговорили о прибавлении к десяти старым трибам новой, которая должна быть названа Атталовой. Родосцам был подарен золотой венок за храбрость и дано право гражданства, как прежде родосцы дали его афинянам. После этого царь возвратился к флоту на Эгину. Родосцы с Эгины отправились к Кие[1004]1004
  …отправились к Кие… – Кия, или Кеос, – небольшой остров Кикладского архипелага.


[Закрыть], оттуда на Родос, заехав по пути на острова и приняв все их в союз, кроме Андроса, Пароса и Китна, которые были заняты македонскими гарнизонами. Аттал некоторое время пробыл в бездействии на острове Эгина, так как отправил в Этолию вестников и ожидал оттуда послов. Однако он не мог подстрекнуть к войне этолийцев, так как они рады были, что мир с Филиппом так или иначе состоялся, да и сам царь и родосцы, имея возможность получить блестящий титул освободителей Греции, если бы продолжали наступать на Филиппа, позволили ему снова переправиться за Геллеспонт, занять выгодные места во Фракии и собраться с силами и таким образом затянули войну, предоставив славу ведения и окончания ее римлянам.

16. Филипп имел характер более приличный царю. Он хоть и не устоял против таких врагов, как Аттал и родосцы, ничуть не испуганный даже предстоявшей войны с римлянами, отправил некоего Филокла, одного из своих полководцев, для опустошения области афинян с 2000 пехотинцев и 200 всадников, флот же передал Гераклиду, чтобы он двинулся к Маронее, а сам сухим путем направился туда же с 2000 легковооруженных пехотинцев и с 200 всадников. Маронею он взял при первом приступе; затем осаждал с большим трудом Энос[1005]1005
  …осаждал с большим трудом Энос… – Энос – город у устья реки Ибер.


[Закрыть] и наконец овладел им при помощи измены Каллимеда, Птолемеева префекта. Потом он постепенно занял другие крепости: Кипселу, Дориск и Серрей. Пройдя оттуда к Херсонесу, он принял добровольно сдавшиеся Элеунт и Алопеконнес. Сдались также Каллиполь, Мадит и некоторые другие малоизвестные крепости. Жители Абидоса заперли ворота перед царем, не допустив даже послов. Осада этого города надолго задержала Филиппа, и если бы Аттал и родосцы не замедлили подать помощь, то этот город мог бы избавиться от осады. Но Аттал отправил только 300 человек, а родосцы только одну квадрирему из флота, стоявшего у Тенедоса[1006]1006
  …у Тенедоса. – Тенедос – остров у берега Малой Азии, южнее Геллеспонта.


[Закрыть]. Хотя впоследствии Аттал сам переправился туда в то время, когда уже жители едва выдерживали осаду, однако он только подал надежду на близкую помощь, но ни с суши, ни с моря не помог союзникам.

17. Жители Абидоса первое время, расставив по стенам метательные орудия, не только не давали доступа с суши, но даже стоянку кораблей делали опасной для врага; потом, когда рушилась часть стены и подкопы дошли уже до внутренней, наскоро сооруженной, стены, они отправили к царю послов для переговоров об условиях сдачи города. Они выговаривали себе право выпустить родосскую квадрирему с союзными моряками, Атталов гарнизон и самим выйти, имея по одной одежде. Филипп ответил, что он не обещает им никакого мира, если они не предоставят все на его усмотрение. Этот ответ, переданный послами, под влиянием негодования и отчаяния вызвал такой гнев в жителях Абидоса, что они, по примеру ожесточившихся сагунтийцев, приказали всех благородных женщин запереть в храме Дианы, всех благородных мальчиков и девочек, даже грудных детей с кормилицами, заключить в гимнасий, вынести на площадь золото и серебро, отнести драгоценные одежды на родосский и кизикский корабли, стоявшие в гавани, привести жрецов и жертвенных животных и расставить посреди площади жертвенники. Тут прежде всего были выбраны лица, которые, увидев, что войско их, сражающееся перед разрушенной стеной, все перебито, тотчас должны были умертвить жен и детей, побросать в море золото, серебро и одежду, которые были на кораблях, поджечь в возможно больших местах общественные и частные здания. Их заставили, повторяя слова за жрецами, дать страшную клятву, что они исполнят это. Затем все годные к военной службе поклялись, что они только в случае победы выйдут из сражения живыми. Эти последние, помня о богах, сражались так упорно, что, когда ночь должна была прервать сражение, царь первый прекратил его, испуганный их исступлением. Старейшины, которым поручено было более страшное дело, увидев, что из сражения вышло немного, притом усталых и изнуренных ранами, на рассвете отправляют к Филиппу жрецов, с повязками на головах, сдать город.

18. Перед сдачей города Марк Эмилий, самый младший из трех послов, отправленных в Александрию, услыхав об осаде жителей Абидоса, по общему согласию товарищей, явился к Филиппу. Он жаловался на то, что начата война с Атталом и родосцами и что как раз в то время Филипп осаждает Абидос, и когда царь ответил, что Аттал и родосцы сами звали его на войну, Эмилий сказал: «Ужели и жители Абидоса вызвали тебя на войну?» Филиппу, не привыкшему выслушивать истину, эта речь показалась слишком смелой для того, чтобы быть произнесенной перед царем, и он сказал: «Молодость, красота и особенно имя “римлянин” делают тебя слишком смелым; но я, прежде всего, желал бы, чтобы вы, помня о договорах, были со мной в мире; если же вы вызываете меня на войну, то вы поймете, что и мне придает мужество мое царское достоинство и имя “македонянин”, не менее знаменитое, чем имя “римлянин”». Отпустив таким образом посла, Филипп принял золото и серебро, собранное в одно место, а добыча, состоявшая из людей, была потеряна для него, так как на толпу напало такое исступление, что граждане, вообразив, будто изменнически поступили с теми, которые умерли в сражении, и упрекая в клятвопреступлении друг друга и особенно жрецов, которые предали врагу живыми тех, кого они обрекли на смерть, вдруг все разбежались по городу убивать жен и детей и умерщвляли сами себя всякими способами. Изумленный таким исступлением, царь остановил нападение воинов и сказал, что он дает жителям Абидоса три дня для того, чтобы они могли умереть. В этот промежуток времени побежденные причинили себе больше жестокостей, чем причинили бы озлобленные победители, и никто живым не попал во власть Филиппа, кроме тех, кому помешали оковы или другое препятствие. Поставив в Абидосе гарнизон, Филипп возвратился в свое царство. Когда гибель жителей Абидоса воодушевила Филиппа для войны с римлянами так же, как Ганнибала разрушение Сагунта, его встретили вестники, доложившие, что консул находится уже в Эпире и что он отвел на зимние квартиры сухопутные войска в Аполлонию, а морские на Коркиру.

19. Между тем послам, отправленным в Африку относительно Гамилькара, предводителя галльского войска, дан был карфагенянами ответ, что они не могут сделать ничего более, как наказать его изгнанием и конфисковать его имущество. Перебежчиков же и беглых рабов, которых могли выследить, они возвратили и относительно этого отправят в Рим послов, чтобы дать сенату удовлетворение. Они отправили 200 000 модиев пшеницы в Рим и 200 000 для войска в Македонию. Затем послы отправились к царям в Нумидию. Масиниссе были переданы подарки и поручения. От него приняли 1000 нумидийских всадников, хотя он предлагал 2000. Он сам озаботился посадкой их на корабли и отправил в Македонию вместе с 200 000 модиев пшеницы и таким же количеством ячменя. Третье поручение было к Вермине. Он вышел навстречу послам на границу своего царства и предоставил им предписать ему условия мира по собственному усмотрению: всякий-де мир с римлянами для него будет хорош и справедлив. Послы предложили ему условия мира и для утверждения их приказали отправить послов в Рим.

20. В то же время возвратился из Испании проконсул Луций Корнелий Лентул. Высказав в сенате, что он в продолжение многих лет доблестно и счастливо вел дела, он потребовал себе права с триумфом вступить в город. Признавая его дела достойными триумфа, сенат заявил, что у предков не было примера, чтобы получал триумф за совершение подвигов кто-нибудь, не будучи ни диктатором, ни консулом, ни претором; он-де был в Испании в звании проконсула, но не в звании консула или претора. Однако склонялись к тому, чтобы он вступил в город с овацией, но народный трибун Тиберий Семпроний Лонг протестовал, заявляя, что это будет нисколько не более согласно с обычаем предков и с бывшими ранее примерами. Наконец трибун, побежденный единодушием отцов, уступил, и Луций Лентул вступил с овацией в город. Он принес из добычи 43 000 фунтов серебра и 2450 фунтов золота. Воинам из добычи раздал по 120 ассов.

21. Уже консульское войско было переведено из Арретия в Аримин, а 5000 союзников латинского племени переправились из Галлии в Этрурию. Итак, Луций Фурий Пурпуреон усиленными переходами отправился из Аримина против галлов, осаждавших в то время Кремону, и расположился лагерем на расстоянии полутора тысяч шагов от неприятеля. Если бы он прямо с дороги повел легионы на штурм неприятельского лагеря, то имел бы случай совершить славное дело: рассеявшись повсюду, враги рыскали по полям, не оставив никакого достаточно сильного гарнизона. Но Фурий Пурпуреон побоялся усталости воинов, так как войско шло чрезвычайно быстро. Призванные назад с полей криком своих, галлы вернулись в лагерь, бросив захваченную добычу, и на следующий день вышли, построившись в боевой порядок. Римляне тоже не отказались от сражения, но у них едва хватило времени выстроиться: так поспешно враги вступили в сражение. Правый фланг – союзное войско разделено было у него по флангам – был поставлен в первой боевой линии, а два римских легиона в резерве. Командовали правым флангом Марк Фурий, легионами – Марк Цецилий, всадниками – Луций Валерий Флакк; все были легатами. Претор имел при себе еще двух легатов, Гая Летория и Публия Титиния, чтобы иметь возможность видеть все кругом и являться при всяком внезапном движении врагов. Сначала галлы, напирая всей массой на один пункт, надеялись смять и уничтожить правый фланг, бывший впереди; когда же это не удавалось, они попытались обойти с флангов и окружить неприятельское войско, что, по-видимому, было легко при их многочисленности и при малочисленности противника. Как только претор заметил это, он и сам, с целью растянуть боевую линию, окружил фланг, сражавшийся впереди, справа и слева двумя легионами, выведя их из резерва; при этом он дал обет построить храм Юпитеру, если в этот день разобьет врагов. Луцию Валерию он приказывает пустить против флангов врагов, с одной стороны, состоявших при легионах всадников, с другой – конницу союзников и не позволять им окружить свое войско. Вместе с тем и сам, как только увидел, что центр строя галлов поредел, так как воины разошлись по флангам, приказывает своим, тесно сомкнувшись, двинуться на врага и прорвать его ряды. Таким образом и фланги были обращены в бегство всадниками, и центр – пехотинцами. Страшно избиваемые со всех сторон галлы обратились в бегство и беспорядочно устремились назад в лагерь. Бегущих преследовали всадники, а вскоре и догнавшие их легионы сделали нападение на лагерь. Менее 6000 человек убежали оттуда. Убито было или взято в плен более 35 000 с 70 военными знаменами и более 200 галльских повозок, нагруженных множеством добычи. В этом сражении пали Гамилькар, пунийский предводитель, и три знатных галльских полководца. Пленные жители Плацентии, до 2000 из свободнорожденных, были возвращены колонистам.

22. Велика была победа и радостна для Рима. Поэтому по получении известий было назначено трехдневное молебствие. Римлян и союзников пало в том сражении до 2000, более всего из правого фланга, на который при первом натиске устремилось огромное количество врагов. Хотя война была почти окончена одним претором, однако и консул Га й Аврелий, окончив необходимые дела в Риме, отправился в Галлию и принял от претора победоносное войско.

Другой консул, явившись в провинцию почти по окончании осени, зимовал около Аполлонии. Из флота, стоявшего в пристани Коркиры, как сказано раньше, был отправлен в Афины Гай Клавдий с римскими триремами. Прибытие его в Пирей очень ободрило союзников, уже падавших духом. Прекратились нападения со стороны Коринфа на суше, которые обыкновенно делались через Мегару, да и разбойничьи корабли из Халкиды, делавшие опасными для афинян не только море, но и все приморские земли, не только не смели плавать за мыс Суний, но даже выходить в открытое море далее Еврипского пролива. Помощью римским триремам служили три родосские квадриремы и три открытых аттических корабля, сооруженных для защиты приморских земель. Клавдий считал достаточным при настоящем положении, если этот флот будет защищать город и область афинян, но ему представился случай сделать более важное дело.

23. Халкидские изгнанники, бежавшие от несправедливостей царских чиновников, донесли ему, что Халкиду можно занять без всякого боя, ибо и македоняне рыскают повсюду, не чувствуя никакого страха, вследствие отсутствия вблизи врагов, и горожане не заботятся об охране города, полагаясь на македонский гарнизон. Клавдий последовал их совету и так рано достиг Суния, что мог бы оттуда проехать до первых теснин Евбеи. Однако, чтобы не быть замеченным, когда объедет мыс, он до самой ночи держал флот в пристани; лишь с наступлением сумерек двинулся далее и, прибыв по спокойному морю в Халкиду незадолго до рассвета к наименее населенной части города, занял с немногими воинами ближайшую башню и часть стены по обеим сторонам ее с помощью лестниц, так как в одних местах сторожа спали, а в других их совсем не было. Пройдя оттуда в места, густо застроенные зданиями, римляне перебили стражу и, сломав ворота, впустили остальных воинов. Затем бросились по всему городу, увеличив переполох еще тем, что подложили огонь под дома, прилегавшие к форуму. Запылали царские житницы и арсенал с огромным запасом военных машин и метательных снарядов, потом началось повсюду избиение бежавших, равно как и защищавшихся. Когда уже или перебили, или обратили в бегство всех имевших возраст, годный для военной службы, когда пал и начальник гарнизона, акарнанец Сопатр, – вся добыча сначала была собрана на форум, а затем перенесена на корабли. Родосцы разломали, кроме того, темницу и выпустили пленников, которых посадил туда Филипп, считая это самым безопасным местом. Затем, ниспровергнув статуи царя и отбив у них головы, по данному сигналу к отступлению они взошли на корабли и возвратились в Пирей, откуда вышли. Если бы было столько римских воинов, что можно было бы и занимать Халкиду, и не оставлять охраны Афин, то в самом же начале войны у царя были бы отняты важные пункты, Халкида и Еврип. Ибо, как с суши запирают вход в Грецию Фермопильские теснины, так с моря – Еврипский пролив.

24. Филипп в то время был в Деметрах. Когда пришло туда известие о бедствии союзного города, то, хотя поздно было помогать погибшим союзникам, однако, стремясь к тому, что ближе всего к помощи, именно – к мщению, он с 5000 легковооруженных пехотинцев и 800 всадников немедленно, почти бегом, устремился в Халкиду, нисколько не сомневаясь в возможности застигнуть врасплох римлян. Лишенный этой надежды и не найдя по прибытии ничего, кроме безобразного зрелища полуразрушенного и дымящегося союзнического города, оставив только несколько человек, чтобы похоронить убитых на войне, он так же быстро, как пришел, переходит по мосту Еврипский пролив и ведет войско через Беотию в Афины, рассчитывая, что такому началу будет вполне соответствовать конец. Так бы и было, если бы соглядатай – греки называют гемеродромами тех, которые в один день пробегают огромное пространство[1007]1007
  …греки называют гемеродромами тех, которые в один день пробегают огромное пространство… – Гемеродромы – от греч. «гемера» – «день» и «дромос» – «бег».


[Закрыть], – заметив с одного сторожевого поста царский отряд, не прибыл наперед в Афины в самую полночь. Там тоже все спали и царила такая же небрежность, какая немного дней тому назад предала Халкиду. Разбуженные запыхавшимся вестником и претор афинский, и Диоксипп, начальник когорты вспомогательных войск, служивших по найму, созывают на форум воинов и приказывают дать из акрополя сигнал трубою, чтобы все знали о приближении неприятеля. Таким образом, со всех сторон бегут к воротам, к стенам. Спустя несколько часов, однако, значительно раньше рассвета, приближаясь к городу, Филипп увидел частые огоньки и услыхал шум бегавших в тревоге людей, как и естественно при таком переполохе; поэтому он остановил знамена и приказал воинам сесть и отдохнуть, намереваясь тотчас воспользоваться открытой силой, так как коварный замысел не удался. Он стал подходить со стороны Дипилона[1008]1008
  …со стороны Дипилона. – Дипилон («Двойные ворота») – северозападные ворота Афин.


[Закрыть]. Эти ворота представляли собою как бы устье города и были значительно больше и шире прочих; и вне, и внутри их шли широкие дороги, так что и горожане могли направить войско с форума к воротам; зато одна из дорог, ведущая от этих ворот в гимнасий Академии[1009]1009
  …в гимнасий Академии… – Академия – роща к северо-западу от Афин, посвященная герою Академу; там находился гимнасий и там же обосновался со своей философской школой Платон.


[Закрыть], длиною почти в тысячу шагов, представляла свободное место для пехоты и конницы неприятеля. По этой дороге афиняне с гарнизоном Аттала и когортой Диоксиппа вынесли знамена, выстроив отряд в боевой порядок у ворот внутри города. Когда Филипп увидел это, то решил, что враги в его власти и что он насытится долгожданной резней, – ни к одному из греческих государств он не относился враждебнее. Он уговаривает воинов, чтобы они в сражении брали пример с него и не забывали, что войско и знамена должны быть там, где царь. Он пришпоривает коня, побужденный не только гневом, но и надеждой на славу, так как полагал, что его будут видеть прекрасно сражающимся и горожане столицы, высыпавшие из любопытства на стены огромной толпой. Выехав значительно вперед отряда и врезавшись с немногими всадниками в гущу врагов, он и своих воодушевил, и на неприятелей навел страх. Преследуя весьма многих собственноручно раненных им вблизи и издали и загнанных к воротам, он произвел очень большую резню в то время, как враги в страхе столпились в тесном месте, но сам, несмотря на безрассудство предприятия, имел все же возможность безопасно отступить, так как находившиеся в башнях, построенных над воротами, удерживались от метания стрел, чтобы не попасть в своих, смешавшихся с неприятелями. Затем, когда афиняне стали держать своих воинов за стенами, Филипп дал сигнал к отступлению и расположился лагерем у Киносарга[1010]1010
  …у Киносарга… – Киносарг – гимнасий со святилищем Геракла и рощей (близ совр. дороги от Афин к Фалеру). В свое время здесь учил философ-киник Антисфен.


[Закрыть], местности, где был храм Геркулеса и гимнасий, окруженные рощей. Но и Киносарг, и Ликей[1011]1011
  …и Ликей… – Ликей – северо-восточный пригород Афин с храмом Аполлона Ликейского («убивающего волков») и гимнасием, где некогда учили софисты, Протагор, а позднее Аристотель.


[Закрыть], и все, что было священного и прекрасного в окрестностях города, было сожжено, и разрушены не только дома, но даже и гробницы; необузданный гнев не остановился ни перед божеским, ни перед человеческим правом.

25. На следующий день ворота городские сначала были заперты, а затем внезапно открыты, так как в город вступил гарнизон Аттала с Эгины и римляне из Пирея; поэтому царь отодвинул лагерь почти на три тысячи шагов от города. Затем он отправился в Элевсин, в надежде неожиданно захватить храм и крепость, которая господствует над ним и окружает его; но когда заметил, что стража содержится тщательно и что из Пирея идет на помощь флот, оставив это предприятие, повел войско в Мегару и вслед за тем в Коринф, и, услыхав, что в Аргосе происходит собрание ахейцев[1012]1012
  …в Аргосе происходит собрание ахейцев… – Ахейский союз, основанный городами Ахайи (область в Северном Пелопоннесе вдоль побережья Коринфского залива), – объединение пелопоннесских греческих государств. Подобно Этолийскому союзу, являлся одной из важнейших политических и военных сил в Греции того времени. Регулярные собрания союза созывались четырежды в год в Эгии, чрезвычайное могло состояться в любом городе союза.


[Закрыть], он неожиданно для ахейцев внезапно явился на самое собрание. Совещались о войне против Набиса, лакедемонского тирана, который, вследствие передачи власти от Филопемена[1013]1013
  …от Филопемена… – Филопемен – крупнейший государственный деятель и полководец Ахейского союза. За 40 лет восемь раз занимал высшую должность стратега («претора», как пишет Ливий).


[Закрыть] Киклиаду, полководцу, далеко не равному с первым, возобновил войну, так как видел, что союзные войска ахейцев разбрелись, стал опустошать поля соседей и уже наводил страх даже на города. Когда рассуждали о том, сколько из каждого государства набирать воинов против этого врага, Филипп пообещал, что он освободит их от заботы относительно Набиса и лакедемонян и не только воспрепятствует опустошению полей союзников, но весь страх перед войной перенесет в Лаконику, тотчас двинув туда войско. Когда это заявление было выслушано с величайшим одобрением, он сказал: «Однако справедливость требует, чтобы я охранял ваши владения своим оружием при том условии, если и мои владения тем временем не будут лишены защиты; поэтому не угодно ли вам приготовить столько воинов, сколько достаточно для защиты Орея, Халкиды и Коринфа, чтобы я, не беспокоясь о безопасности своих владений в тылу, мог пойти войною на Набиса и лакедемонян». Не укрылось от ахейцев, к чему клонилось такое благосклонное обещание помощи, предложенной против лакедемонян: он стремился вывести из Пелопоннеса в качестве заложников ахейских юношей и вовлечь этот народ в войну с римлянами. Ахейский претор Киклиад, не считая нужным обличать эту цель, заявил только, что по законам ахейским на собрании можно делать доклад только о том, ради чего оно созвано, и, когда было сделано постановление о приготовлении войска против Набиса, распустил собрание, проведенное смело и свободно, хотя раньше этого времени он считался в числе царских льстецов. Лишенный важной надежды, Филипп набрал немного добровольцев и возвратился в Коринф, а оттуда в Аттику.

26. В то самое время, как Филипп был в Ахайе, царский префект Филокл с 2000 фракийцев и македонян отправился от Эвбеи для опустошения области афинян и около Элевсина перешел гору Киферон; отпустив оттуда половину воинов производить повсюду по полям грабеж, сам он расположился на месте, удобном для засады, чтобы, если будет сделано нападение из крепости со стороны Элевсина на его грабителей, неожиданно напасть на рассеявшихся врагов. Но засада была замечена. Поэтому, вернув разбежавшихся для грабежа воинов и построив их, он отправился осаждать Элевсинскую крепость, но отступил оттуда с большим уроном и соединился с Филиппом, шедшим из Ахайи. И сам царь пытался штурмовать ту же крепость, но прибывшие из Пирея римские корабли и впущенный гарнизон заставили его отказаться от этого предприятия. Разделив затем войско, с одной частью царь отправил Филокла в Афины, с другой – сам пошел в Пирей, чтобы в то время как Филокл будет задерживать афинян в городе, нападая на стены и угрожая штурмом, самому ему дана была возможность завоевать Пирей, оставленный с незначительным гарнизоном. Однако штурм Пирея оказался не легче штурма Элевсина, так как защитниками были почти те же люди. От Пирея он внезапно повел войско к Афинам. Отраженный неожиданно вылазкой всадников и пехотинцев, сделанной из бреши полуразрушенной стены, которая соединяет Пирей с Афинами[1014]1014
  …из стены, которая соединяет Пирей с Афинами… – Это так называемые «Длинные стены» – от Афин до Пирея (около 8 км), сооруженные после 461 года до н. э.; срыты в 404 году до н. э. и восстановлены в 393 году до н. э.


[Закрыть] двумя ветвями, он оставил штурм, разделил опять войско с Филоклом и отправился опустошать поля. В то время как прежнее его опустошение заключалось в разрушении надгробных памятников в окрестностях города, теперь, чтобы не оставлять ничего не поруганным, он приказал разрушать и поджигать храмы богов, которые были в каждом округе. И Аттика была превосходно украшена этого рода сооружениями, а большие запасы мрамора дома и многочисленность талантливых художников доставили обильный материал его необузданному гневу. Ибо он не удовольствовался разрушением самих храмов и ниспровержением священных изображений, но приказал раздробить даже камни, чтобы они, оставаясь в целом виде, не образовали куч развалин. Когда не столько был удовлетворен гнев, сколько оказался недостаток материала для проявления на нем ярости, он удалился из неприятельской страны в Беотию и ничего другого, достойного упоминания, не совершил в Греции.

27. Консул Сульпиций в то время стоял лагерем у реки Апс, между Аполлонией и Диррахием; вызвав туда легата Луция Апустия, он отправляет его с частью войск опустошать неприятельскую область. Опустошив окраины Македонии и взяв при первом приступе небольшие крепости Корраг, Герруний и Оргесс, Апустий пришел к городу Антипатрии, расположенному в узком ущелье; сначала вызвав старейшин для переговоров, он попытался склонить их отдаться под покровительство римлян; затем, когда они, надеясь на величину города, его стены и положение, с презрением отнеслись к его словам, он, сделав вооруженное нападение, завоевал его, перебил совершеннолетних и, предоставив всю добычу воинам, разрушил стены и сжег город. Вызванный этим страх заставил без боя сдаться римлянам город Кодрион, довольно сильный и укрепленный. Оставив там гарнизон, Апустий взял силою город Книд, – так как существует одноименный город в Азии, то имя его более известно, чем сам город. Когда легат возвращался с довольно большой добычей к консулу, на него, при переходе через реку, напал с тыла некто Афинагор, царский префект, и привел в беспорядок арьергард. Но когда возвратившийся при их крике и смятении на коне легат поспешно повернул знамена и, приказав побросать багаж в середину, построить строй, царские воины не выдержали натиска римлян: многие из них были убиты, большая часть взята в плен. Возвратив консулу войско невредимым, легат тотчас отправился к флоту.

28. Когда открыты были военные действия этим счастливым походом, в римский лагерь явились князья и начальники – соседи македонян: Плеврат, сын Скердиледа, Аминандр, царь афаманов, и из области дарданов Батон, сын Лонгара. Лонгар самостоятельно вел войну с Деметрием, отцом Филиппа. На их предложение помощи консул ответил, что он воспользуется услугами дарданов и Плеврата, когда введет войско в Македонию; на Аминандра же он возложил поручение подстрекнуть к войне этолийцев. Послам Аттала, тоже прибывшим в это время, он поручил передать, чтобы царь дожидался римского флота, оставаясь на Эгине, где он зимовал, а соединившись с ним, как прежде, теснил Филиппа на море. Были отправлены послы и к родосцам, чтобы они приняли участие в войне. Не менее энергично и Филипп, прибывший уже в Македонию, готовился к войне. Он отправил сына Персея, еще мальчика, назначив к нему в руководители нескольких друзей, с частью войск, чтобы он обложил ущелье, находящееся около Пелагонии. Известные города Скиат и Пепарет он разрушил, чтобы они не сделались добычей и наградой неприятельскому флоту, к этолийцам же отправил послов из опасения, как бы этот беспокойный народ, вследствие прибытия римлян, не нарушил верности.