Текст книги "История Рима от основания Города"

14. Закончив рассказ, Гиспала снова пала к ногам консула, повторяя те же самые просьбы об удалении ее из Италии. Консул попросил тещу очистить какую-нибудь часть дома, где бы Гиспала могла поселиться. Ей отдали комнату в верхнем этаже; лестница, ведущая на улицу, была загорожена, а вход был обращен в комнаты. Тотчас туда перенесли все имущество Фецении и вызвали всю ее прислугу. Эбутию приказано было перебраться к одному из клиентов консула.

Таким образом, когда оба свидетеля были во власти Постумия, он перенес в сенат это дело, изложив все последовательно, и то, что было сообщено ему сначала, и то, что расследовал затем он сам. Сенаторы были поражены сильным страхом и за государство, опасаясь, чтобы подобные общества и ночные сборища не причинили какого-нибудь скрытого вреда или опасности, и частным образом – каждый за участь своих семейств, чтобы какой-нибудь родственник не оказался виновным. Сенат постановил выразить благодарность консулу за то, что он расследовал это дело с особым старанием и без всякой огласки. Затем поручили обоим консулам вне порядка приступить к следствию о вакханалиях и о ночных священнодействиях, позаботиться о безопасности доносчиков Эбутия и Фецении и о привлечении наградами других доносчиков. Жрецов этого культа, будут ли то мужчины или женщины, отыскать не только в Риме, но и по всем рынкам и местам собраний, чтобы они были в распоряжении консулов. Сверх того, должно объявить в Риме и разослать эдикт по всей Италии, запрещающий всем, посвященным в тайный культ Вакха, собираться и сходиться для своих священнодействий или совершать подобные служения. Прежде всего произвести следствие о тех, которые вступили в это общество или собирались для совершения покушений на чью-либо честь или жизнь. Таковы были постановления сената.

Консулы приказали курульным эдилам отыскать всех жрецов этого культа, арестовать их и для допроса держать под караулом, где пожелают. Плебейские эдилы должны смотреть, чтобы не совершалось никаких тайных священнодействий. Уголовным триумвирам было поручено расставить по городу ночные караулы и наблюдать, чтобы не происходило никаких ночных собраний, и чтобы приняты были предосторожности против пожаров, и чтобы, в помощь триумвирам, пять мужей охраняли дома по сю сторону Тибра каждый в своем квартале.

15. Разослав чиновников для исполнения этих поручений, консулы взошли на кафедру и там, созвав народ на собрание, после обычных слов молитвы, произносимой должностными лицами перед обращением к народу, Постумий начал говорить так: «Квириты! Еще никогда, ни для одного народного собрания это торжественное моление богам не было до такой степени кстати и необходимым. Оно должно напоминать вам о тех богах, которых ваши предки постановили почитать обрядами и молитвами, а не о тех богах, которые превратными чужеземными священнодействиями подстрекают умы, охваченные как бы адским безумием, на всякие преступления и на всякие похоти. И не знаю, о чем мне умолчать и все ли мне говорить. Утаив что-нибудь, я боюсь дать место беспечности, а открыв все, боюсь внушить вам слишком много страха. Что бы ни сказал я, знайте, что я скажу слишком мало сравнительно с гнусностью и размерами дела; но мы постараемся сказать достаточно для того, чтобы вы приняли меры предосторожности. Я уверен, вы знаете, не только по слухам, но и по ночному шуму и завываниям, раздающимся по всему городу, что вакханалии уже давно распространились по всей Италии, а теперь и в самом Риме, во многих местах; но вы не знаете, в чем состоит этот культ: одни думают, что это какой-то культ богов, другие – что это дозволенные игры и увеселения и что, во всяком случае, в нем принимают участие немногие. Что касается количества участников, то если я скажу, что их оказывается много тысяч, вы тотчас ужаснетесь, если я не прибавлю, кто они и какие они люди. Это, во-первых, по большей части женщины, и в этом главная причина зла; затем весьма похожие на женщин мужчины, оскверненные и в то же время осквернители, находящиеся в состоянии исступления, обезумевшие от бессонных ночей, ночных попоек, шума и криков. Общество это еще бессильно, но силы его чрезвычайно растут и увеличиваются со дня на день. Ваши предки не хотели даже того, чтобы вы случайно самовольно собирались, кроме трех случаев: когда знамя развевалось на крепости и войско выступало из города на выборные комиции[1168]1168
  …когда знамя развевалось на крепости и войско выступало из города на выборные комиции… – Т. е. центуриатные комиции, на которых первоначально народ являлся, как войско. Под «крепостью» имеется в виду Яникульский холм.


[Закрыть]; когда трибуны назначали собрание плебеев; когда какое-нибудь должностное лицо созывало народ. И где бы ни собирался народ, там считали необходимым присутствие законного его руководителя. А каковы, по вашему мнению, сборища, происходящие, во-первых, ночью, а во-вторых, при участии мужчин и женщин? Если вы знаете, какого возраста допускаются туда молодые люди, то вы должны не только пожалеть их, но и устыдиться за них. Ужели, квириты, вы считаете возможным сделать воинами молодых людей, давших такую присягу? Вручить оружие тем, которые приведены из этого позорного святилища? Ужели эти люди, покрытые своим и чужим позором, станут сражаться за честь ваших жен и детей?

16. Было бы, впрочем, не так важно, если бы они были расслаблены только распутством – в большинстве случаев этот позор касался бы только их самих, – если бы их руки не были запятнаны злодеяниями, а ум – преступными замыслами. Но нет: никогда в государстве не было такого великого зла, поразившего и так многих и так многое. Все, что совершено в эти годы развратного, вероломного и злодейского, знайте, что все это вышло единственно из того святилища. И пока они еще не выполнили всех преступлений, которые они поклялись совершить: нечестивое сборище ограничивается пока тем, что причиняет вред частным лицам, так как еще не достаточно сильно для того, чтобы угнетать государство. Но зло растет и распространяется с каждым днем; оно уже слишком велико, чтобы могло ограничиться опасностью для положения частного лица, оно направляется против всего государства. Если вы не примите мер, квириты, то ночное сборище может сравняться с этим дневным собранием, созванным законно консулом. Сейчас те, оставаясь отдельными лицами, боятся вас, составляющих собрание и совещающихся, но когда вы разойдетесь по своим домам и по деревням, они соберутся и станут уже совещаться одновременно о своем спасении и о вашей гибели; тогда они все вместе будут страшны для вас, каждого в отдельности. Поэтому всякий из вас должен пожелать, чтобы все его близкие были благоразумны. Если кого-нибудь увлекла в ту пучину страсть или легкомыслие, то такого человека не надо считать своим, а сторонником тех, с которыми он соединился для всякого бесчестного поступка и злодеяния. Я не вполне спокоен и относительно того, не колеблется ли и кто-нибудь из вас под влиянием этого же заблуждения, ибо нет ничего обманчивее с виду, как извращенная религия. Когда преступление прикрывается божеским велением, то душой овладевает страх, как бы, карая людские злодеяния, не оскорбить примешавшееся к ним божеское величие. Но от подобных сомнений избавляют вас бесчисленные решения понтификов, сенатские постановления и наконец ответы гаруспиков. Сколько раз во времена отцов и дедов поручали должностным лицам запрещать чужеземные священнодействия, прогонять жрецов и прорицателей с форума, из цирка и из города, отыскивать и сжигать пророческие книги, уничтожать всякий способ жертвоприношения, кроме как по римскому обычаю. В самом деле, эти мужи, опытнейшие в божеских и человеческих законах, думали, что нет ничего пагубнее для религии, как введение чужеземных обрядов вместо отеческих. Вот что считал я нужным сообщить вам в предупреждение, чтобы какой-нибудь суеверный страх не смутил ваших душ, когда вы увидите, что мы уничтожаем вакханалии и разгоняем нечестивые сборища. Все это мы совершим под покровительством и с соизволения богов; они-то, негодуя, что их божеское величие возмутительно оскверняется преступлениями и пороками, извлекли на свет из мрака этот тайный культ и пожелали открыть его не для того, чтобы он оставался безнаказанным, но для того, чтобы он подвергся каре и был уничтожен. Сенат поручил мне и моему товарищу произвести вне порядка следствие об этом деле, и мы полны решимости выполнить свои обязанности. Наблюдение за ночными караулами по городу мы поручили второстепенным должностным лицам. Справедливость требует, чтобы также и вы, где кто поставлен, ревностно исполнили данные вам приказания, что составляет ваш долг, и приложили старание, чтобы коварство злодеев не причинило какого-нибудь вреда или смуты».

17. Затем консулы приказали прочитать сенатские постановления и назначили награду всякому, кто приведет к ним виновного или, по крайней мере, объявит имя. Если тот, о ком будет заявлено, бежит, то для таких будет назначен определенный срок суда, и если кто не отзовется на вызов после этого, тот будет осужден заочно. Если будет названо лицо, находящееся в то время вне Италии, ему дадут более продолжительный срок, на случай если он пожелает явиться для защиты своего дела. Потом издан был указ, чтобы никто ничего не продавал и не покупал с целью бегства; чтобы никто не продавал, не укрывал беглецов и ничем не помогал им.

Когда народное собрание было распущено, по всему городу распространился великий страх; и он не ограничился только стенами города или пределами римскими, но смятение началось повсюду, по всей Италии, лишь только были получены письма от друзей о сенатском постановлении, о народном собрании и об эдикте консулов. В ночь, следовавшую за днем, когда это дело было объявлено в народном собрании, у ворот были поставлены караулы, и ночные триумвиры схватили и привели назад много беглецов; был сделан донос на многих лиц, из них некоторые и мужчины и женщины кончили жизнь самоубийством. Говорили, будто более семи тысяч мужчин и женщин принимали участие в заговоре. Известно было, что главными лицами этого тайного общества были римские плебеи Марк и Гай Атинии, фалиск Луций Опитерний и кампанец Миний Церриний; от них исходили все преступления и злодеяния; они были верховными жрецами и основателями этого культа. Постарались схватить их как можно скорее; они были приведены к консулам, признали себя виновными, и приговор о них немедленно состоялся.

18. Впрочем, из города бежало так много людей, теряя право на иск и лишаясь предмета тяжбы, что преторы Тит Мений и Марк Лициний получили от сената приказание отсрочить дела на тридцать дней, пока консулы не окончат свое следствие. Вследствие этого же самого бегства в Риме никто из тех, на кого был сделан донос, не отвечал на вызов, и никого нельзя было найти, а это заставило консулов ездить по окретным рынкам, разыскивать обвиняемых и судить. Те, которые были только посвящены и на основании священной формулы, повторяя за жрецом слова, произносили клятву, заключавшую в себе гнусное обязательство участвовать во всяких преступлениях и злодеяниях, но ни над собой, ни над другими не совершили еще тех злодеяний, исполнять которые были обязаны клятвою, – оставлены были в темнице; тех же, которые были опозорены прелюбодеяниями или убийствами и запятнали себя лжесвидетельствами, подделкой печатей, подложными завещаниями и другими преступлениями, казнили. Больше было казнено, чем заключено в оковы. В той и другой категории было значительное число женщин и мужчин. Осужденных на смерть женщин передавали родственникам или тем, во власти которых они находились, чтобы те сами казнили их частным образом; если же не было подходящего исполнителя казни, то казнили их публично. Затем консулам было дано поручение уничтожить все святилища Вакха сперва в Риме, а потом по всей Италии, кроме жертвенников и статуй, освященных в древности. На будущее время сенатским постановлением запрещалось совершать вакханалии в Риме и в Италии. Если же кто-нибудь считает это служение постоянным и обязательным для себя и не может прекратить его, не насилуя своей совести и не совершив греха, тот должен заявить об этом городскому претору, который спросит по этому делу мнение сената. Если сенат в составе не менее ста членов дозволит кому это служение, то тот может совершать его, лишь бы только на священнодействии присутствовало не более пяти человек и чтобы не было ни общей кассы, ни предстоятеля священнодействий, ни жреца.

19. За этим сенатским постановлением последовало другое, состоявшееся по докладу консула Квинта Марция, о том, чтобы все дело о лицах, служивших для консулов доносчиками, представить на решение сената, когда консул Спурий Постумий, закончив следствие, вернется в Рим. Кампанца Миния Церриния решили заключить в оковы в Ардее, приказав местным властям держать его под более строгим караулом не только для того, чтобы он не убежал, но и для того, чтобы не имел возможности убить себя. Вскоре в Рим прибыл Спурий Постумий; по его докладу о награждении Публия Эбутия и Гиспалы Фецении, так как при их содействии были раскрыты вакханалии, состоялось сенатское постановление, чтобы городские квесторы выдали из государственной казны по сто тысяч ассов[1169]1169
  …выдали из государственной казны по сто тысяч ассов… – Т. е. сумму, необходимую для ценза I класса; см. I, 43.


[Закрыть] каждому из них, чтобы консул вошел в переговоры с народными трибунами о внесении возможно скорее на решение плебеев предложения, предоставляющего Публию Эбутию считаться окончившим срок военной службы: он не должен более служить против своей воли и цензор не должен назначать ему казенного коня. Фецении Гиспале было предоставлено право распоряжаться своим имуществом, выходить замуж вне своего рода, выбирать себе опекуна, как будто муж даровал ей это право по завещанию, выходить замуж за свободнорожденного, не принося никакого ущерба или позора тому, кто женится на ней. Консулы и преторы, нынешние и их преемники, должны заботиться о том, чтобы эта женщина не подвергалась никаким оскорблениям и пользовалась безопасностью. Такова-де воля сената, и он считает справедливым, чтобы так было. Обо всем этом сделаны были предложения плебеям, и все было выполнено на основании сенатского постановления.

Относительно безопасности и награждения прочих доносчиков предоставлено было распорядиться консулам.

20. И уже Квинт Марций, окончив следствие в своем округе, готовился отправиться в назначенную ему провинцию Лигурию, получив для пополнения войска 3000 пехотинцев и 150 всадников римских с 5000 пехотинцев и 200 всадников латинского племени. Та же самая провинция с тем же числом пеших и конных воинов была назначена и товарищу его. Они приняли те войска, над которыми начальствовали в предшествовавшем году консулы Гай Фламиний и Марк Эмилий. Сверх того, сенатским постановлением им предписано было набрать два новых легиона, и они набрали у союзников латинского племени 20 000 пехотинцев и 800 всадников, а из римских граждан 3000 пехотинцев и 200 всадников. Все эти войска, за исключением двух легионов, решено было увести для подкрепления испанской армии. Итак, консулы, будучи сами заняты следствиями, поручили Титу Мению произвести набор. Наконец, когда следствия были окончены, Квинт Марций отправился первым против апуанских лигурийцев. Преследуя их до глубины густых лесов, служивших для них всегда убежищем и пристанищем, он попал в теснины, занятые предварительно неприятелем, и был окружен на выгодной для врагов позиции. Погибло 4000 воинов; во власть неприятеля досталось 3 знамени второго легиона, 11 знамен союзников латинского племени и много оружия, которое повсюду бросали воины, так как оно затрудняло бегство по лесным тропинкам. Лигурийцы прежде прекратили преследование, чем римляне бегство. Выбравшись из неприятельских пределов, консул тотчас разослал свое войско по мирной стране, чтобы не заметили, насколько оно уменьшилось. Впрочем, он не мог уничтожить молвы о своем поражении, ибо то ущелье, откуда лигурийцы принудили его бежать, получило название «Марциево».

21. Когда в Риме получили такое известие из страны лигурийцев, пришло письмо из Испании, доставившее столько же огорчения, сколько и радости. Гай Атиний, отправившийся два года тому назад в эту провинцию в качестве претора, дал правильное сражение лузитанам близ города Гасты[1170]1170
  …близ города Гасты. – Гаста – город в Южной Испании (в 25 км к северу от совр. Пуэрто-Сан-Мариа).


[Закрыть]. Он перебил до 6000 неприятелей, остальных обратил в беспорядочное бегство и захватил их лагерь. Затем он повел свои легионы осаждать город Гасту; взятие города стоило ему немного более, чем захват лагеря; но, подходя слишком неосторожно к стенам, он получил рану, от которой и умер спустя несколько дней. Когда прочитали письмо о смерти пропретора, сенат решил послать вестника, который бы нагнал претора Гая Кальпурния в гавани Лýны и сообщил ему от имени сената: пусть он немедленно отправится, чтобы не оставлять провинцию без правителя. Посланный прибыл в город Лýну на четвертый день; но Кальпурний выехал оттуда несколько дней тому назад. В Ближней Испании Луций Манлий Ацидин, отправившийся в провинцию одновременно с Гаем Атилием, сразился в открытом бою с кельтиберами. Победа осталась нерешенной, разве только что кельтиберы в следующую ночь двинулись оттуда, а римляне имели возможность и похоронить своих, и снять с неприятеля доспехи. По прошествии нескольких дней кельтиберы, собрав более значительное войско, сами вызвали римлян на бой при городе Калагурра. Не передают, по какой причине неприятели оказались менее стойкими, чем прежде, несмотря на увеличение числа воинов; они проиграли сражение; убито было до 12 000, взято в плен более 2000. Лагерь их достался римлянам, и если бы прибытие преемника Луция Манлия не задержало стремительного движения вперед, то кельтиберы были бы окончательно покорены. Новые преторы оба отвели свои войска на зимние квартиры.

22. В то время как пришли эти известия из Испании, два дня были празднуемы по особому религиозному поводу Таврийские игры[1171]1171
  …Таврийские игры. – Таврийские игры праздновались раз в пять лет, 25 и 26 июня, в честь богов подземного мира во Фламиниевом цирке. Учреждены были, по преданию, при Тарквинии Гордом ради избавления от эпидемии, причиненной мясом жертвенных быков.


[Закрыть]. Потом Марк Фульвий в продолжение десяти дней давал блестящие игры, обещанные им во время Этолийской войны. Из почтения к нему на эти игры явилось из Греции много артистов. В первый раз тогда римляне смотрели состязания атлетов и травлю львов и пантер; эти представления отличались почти таким же великолепием и разнообразием, как и в наш век. Затем совершались девятидневные жертвоприношения, потому что в Пицене в продолжение трех дней шел каменный дождь и, как рассказывали, во многих местах появлявшиеся молнии опаляли слегка своим прикосновением одежду весьма многих людей. По постановлению понтификов прибавили еще один день молебствия, потому что молния ударила в храм богини Опы[1172]1172
  …в храм богини Опы… – Опа (Опс) – римская богиня плодородия и урожая, считалась также богиней земли и защитницей Рима. С III века до н. э. отождествлялась с Реей и считалась женой бога Сатурна. Храм на Капитолии, о котором Ливий упоминает, был у Опы общим с Сатурном.


[Закрыть] в Капитолии. Консулы принесли умилостивительные жертвы из крупных жертвенных животных и совершили очищение города. Около того же времени из Умбрии было получено известие, что нашли гермафродита приблизительно двенадцати лет от роду. Устрашенные этим чудом, должностные лица приказали не допускать это чудовище в римские пределы и убить его как можно скорее.

В том же году заальпийские галлы перешли в область венетов, не производя опустошений и не затевая войны, и заняли место для основания города недалеко оттуда, где ныне находится Аквилея. Римским послам, отправленным по этому поводу за Альпы, ответили, что поселенцы ушли без согласия своего народа и им неизвестно, что они делают в Италии.

В то время Луций Сципион в продолжение десяти дней праздновал игры, обещанные им, по его словам, во время войны с Антиохом, на деньги, собранные для этой цели царями и городами. По словам Валерия Антиата, Сципиона отправили легатом, после осуждения и продажи имущества, в Азию для прекращения споров между царями Антиохом и Евменом; тогда-то были внесены эти деньги и собраны по Азии артисты; и об этих играх, о которых он не упоминал по возвращении своем с войны, где, по его словам, он обещал их, он вошел с предложением в сенат, только вернувшись из своего посольства.

23. Так как год уже оканчивался, то Квинт Марций хотел заочно сложить с себя должность; Спурий Постумий, закончив с величайшей добросовестностью и старанием следствие о вакханалиях, председательствовал в комициях. В консулы были выбраны Аппий Клавдий Пульхр и Марк Семпроний Тудитан. На следующий день выбраны были преторами Публий Корнелий Цетег, Авл Постумий Альбин, Га й Афраний Стеллион, Гай Атилий Серран, Луций Постумий Темпсан и Марк Клавдий Марцеллин. В конце года, ввиду сообщения консула Спурия Постумия, что он, объезжая для производства следствия берега Италии, нашел покинутыми две колонии – Сипонт у Верхнего моря и Буксент у Нижнего моря, городской претор Тит Мений, на основании сенатского постановления, выбрал триумвирами для набора колонистов в эти города Луция Скрибония Либона, Марка Тукция и Гнея Бебия Тамфила.

Угрожавшая римлянам война с царем Персеем и македонянами возникла не из тех мотивов, на которые указывает большинство, и не сам Персей был виновником ее. Начало ее положено было Филиппом, и сам он вел бы ее, если бы прожил дольше. Из всех обязательств, которые возложены были на него после поражения, более всего раздражало его то, что сенат лишил его права сурово расправиться с теми македонянами, которые во время войны отпали от него; между тем он не терял надежды достичь этого, так как Квинкций в условиях договора отложил решение всего этого вопроса. Потом, после поражения при Фермопилах царя Антиоха, союзники разделили роли, и, в то время как консул Ацилий осадил Гераклею, а Филипп Ламию, Филипп был оскорблен тем, что по взятии Гераклеи ему приказано было удалиться от стен Ламии и город сдался римлянам. Гнев его консул смягчил тем, что, поспешая сам к Навпакту, куда удалились этолийцы после своего бегства, поручил Филиппу пойти войной на Афаманию против Аминандра и присоединить к своему царству города, отнятые этолийцами у фессалийцев. Филипп без большого труда изгнал из Афамании Аминандра и взял обратно несколько городов. Он овладел также Деметриадой, городом сильно укрепленным и важным во всех отношениях, и подчинил себе племя магнетов. Потом он захватил некоторые города во Фракии, в которых происходили волнения, вызванные раздорами знатных граждан – это бедствие, сопровождающее свободу, если она недавно приобретена и необычна, – принимая сторону той партии, которую одолевали в домашней распре.

24. Это успокоило на время гнев царя против римлян. Однако он никогда не переставал собирать военные силы во время мира, чтобы воспользоваться ими для войны, как только представится случай. Он увеличил доходы своего государства, не только установив налоги на земли и пошлины на ввозимые с моря товары, но также возобновив разработку старых рудников и открыв новые во многих местах. А чтобы восстановить прежнее многолюдство, уничтоженное военными поражениями, он не только позаботился о новом поколении, принуждая всех подданных вступать в браки и воспитывать своих детей, но и переселил в Македонию большое число фракийцев и, успокоившись на некоторое время от войн, из всех сил старался увеличить могущество своего государства. Вскоре возобновились обиды, которые снова стали пробуждать его ненависть к римлянам. Жалобы фессалийцев и перребов на то, что Филипп завладел их городами, жалобы послов царя Евмена на насильственный захват фракийских городов и на переселение жителей их в Македонию сенат выслушал и тем ясно показал, что не оставляет их без внимания. Более всего встревожили сенаторов притязания Филиппа на города Энос и Маронею; о фессалийцах они менее заботились. Пришли также послы афаманов, жалуясь не на потерю части владений, не на нарушение их границ, но на то, что вся Афамания подпала полностью под власть царя. Явились и маронейские изгнанники, прогнанные за то, что они защищали дело свободы от царского гарнизона; они рассказывали, что не только Маронея, но и Энос находятся во власти Филиппа. Потом прибыли послы и от Филиппа, чтобы оправдать его поступки; они утверждали, что он делал только то, что ему дозволяли римские главнокомандующие: города фессалийцев, перребов, магнетов и афаманы со своим царем Аминандром находились в том же положении, как и этолийцы. После поражения царя Антиоха консул, занятый осадой этолийских городов, поручил Филиппу вновь покорить те города; следовательно, они по праву войны находятся в его власти. Сенат, не желая решать дела в отсутствие царя, послал для разбора этих препирательств уполномоченных – Квинта Цецилия Метелла, Марка Бебия Тамфила и Тиберия Семпрония. Ко времени прибытия их всем городам, у которых был спор с Филиппом, назначено было собрание в Темпейской долине в Фессалии.

25. Когда римские уполномоченные заняли там места как судьи в споре, фессалийцы, перребы и афаманы – как несомненные обвинители, а Филипп – как подсудимый для выслушания обвинений, то начальники посольств говорили о Филиппе сурово или мягко – смотря по характеру каждого и по его расположению или ненависти к царю. Спор начался из-за Филиппополя, Трикки, Фалории, Евримен и других окрестных городов – состояли ли они под властью фессалийцев, будучи насильно отняты и заняты этолийцами (известно было, что Филипп отнял их у этолийцев), или исстари эти города были этолийскими. Ведь Ацилий уступил их царю при условии, если они принадлежали этолийцам и добровольно держали их сторону, а не вынуждены были к тому силой оружия. Такого же рода спор был о городах перребов и магнетов, потому что этолийцы, захватывая все, что случится, перепутали все права. К тому, что составляло предмет спора, присоединились жалобы фессалийцев на то, что если бы даже им отдали назад те города, то Филипп возвратил их разграбленными и опустевшими. Кроме тех, которые погибли в войне, он увел в Македонию пятьсот знатнейших юношей и пользуется их трудом для исполнения обязанностей рабов; то, что его заставили возвратить фессалийцам, он постарался вернуть им в никуда не годном виде. Фтиотийские Фивы были некогда у фессалийцев единственным прибыльным и богатым приморским рынком. Собрав там грузовые корабли, чтобы направить их мимо Фив в Деметриаду, царь, таким образом, переместил туда всю морскую торговлю. Не воздерживается он уже от оскорбления послов, которые по международному праву неприкосновенны. Он устроил засады послам, отправлявшимся к Титу Квинкцию. Вследствие этого все фессалийцы были так напуганы, что никто не осмеливался разинуть рта ни в своем родном городе, ни на общих собраниях народа. Ведь римляне, виновники свободы, находятся далеко, а суровый властелин, не дозволявший пользоваться благодеяниями римского народа, близко. Если им нельзя говорить, то в чем состоит их свобода? Теперь, полагаясь на защиту послов, они дерзают не столько говорить, сколько стонать. Если римляне не примут каких-нибудь мер, чтобы уменьшить страх у греков, живущих по соседству с Македонией, и обуздать дерзость Филиппа, то без пользы они победили его и освободили Грецию. Дóлжно смирить его, как упрямого и непослушного коня, более крепкой уздою. Таковы были резкие слова последних ораторов, между тем как первые кротко старались успокоить гнев царя, умоляя его простить их речи в защиту своей свободы, оставить строгость господина, привыкнуть к роли союзника и друга и подражать римскому народу, предпочитающему привлекать к себе союзников любовью, а не страхом. После фессалийцев говорили перребы, заявляя, что Гоннокондил, который Филипп назвал Олимиадой, принадлежал к Перребии, и требуя возвращения его; то же самое требование было предъявлено и относительно городов Маллойи и Эрикиния. Афаманы требовали себе свободы и крепостей Афенея и Петнея.

26. Филипп, желая казаться скорее обвинителем, чем подсудимым, сам начал с жалоб, говоря, что фессалийцы силой оружия захватили Менелаиду, город Долопии, принадлежавший к его царству; равным образом фессалийцы вместе с перребами овладели городом Петрой в Пиерии. Они же присоединили к себе город Ксинии, бывший, без сомнения, этоллийским городом, и без всякого права подчинили власти фессалийцев город Парахелоиду, принадлежавший Афамании. Что же касается до высказанных против него обвинений – будто он устроил засады уполномоченным и будто он заставляет посещать или покидать приморские гавани, то второе смешно – чтобы он давал отчет в том, в какие гавани направляются купцы и моряки; первое же обвинение опровергают его привычки. В продолжение стольких лет послы никогда не переставали жаловаться на него то римским полководцам, то сенату в Риме, а кто из них был оскорблен когда-нибудь хоть словом? Говорят, что раз была устроена засада послам, отправлявшимся к Квинкцию, но не прибавляют того, что случилось с ними. Так обвиняют тех, которые, за неимением истинных обвинений, ищут выдумать какую бы ложь. Фессалийцы дерзко и неумеренно злоупотребляют снисходительностью римского народа, как бы после долговременной жажды упиваясь с чрезмерной жадностью настоящей свободой; подобно рабам, неожиданно получившим волю, они злоупотребляют своей свободой говорить и хвастаются тем, что преследуют и бранят своих господ. Наконец, увлеченный гневом, он добавил, что солнце еще не навсегда закатилось. Эти слова приняли за угрозу не только фессалийцы, но и римляне; когда поднявшийся при этих словах ропот наконец прекратился, Филипп ответил послам перребов и афаманов, что города, о которых они говорили, находятся в том же положении, что консул Ацилий и римляне отдали их ему, так как они были во власти врагов. Если те, которые сделали этот подарок, желают отнять его, то, конечно, ему необходимо уступить, но они нанесут обиду лучшему и более верному другу, чтобы угодить легкомысленным и бесполезным союзникам, ибо ни о каких благодеяниях люди не помнят менее всего, чем о свободе, в особенности люди, склонные дурно пользоваться ей и тем портить ее. Выслушав все дело, римские уполномоченные объявили, что Филипп должен вывести македонские гарнизоны из тех городов и ограничиться старыми пределами Македонии. Что же касается до взаимных обид, на нанесение которых они жалуются, то необходимо установить основания, руководствуясь которыми должно решить спор между теми племенами и македонянами.

27. Жестоко оскорбив царя своим решением, уполномоченные отправились в Фессалонику расследовать дело о фракийских городах. Там послы Евмена стали говорить, что если римляне желают освободить Энос и Маронею, то их скромность позволяет им только напомнить – пусть они оставят их свободными на деле, а не на словах, и не дозволяют другому похитить оказанное ими благодеяние. Если же римский народ не особенно заботится о городах, находящихся во Фракии, то гораздо справедливее Евмену, чем Филиппу, получить в награду то, что принадлежало Антиоху, как за услуги, оказанные отцом его Атталом в войне, которую римский народ вел с самим Филиппом, так и за его услуги, так как во время войны с Антиохом он принимал участие во всех трудах и опасностях на суше и на море. Кроме того, он, Евмен, имеет в этом деле решение десяти уполномоченных, которые, передав ему Херсонес и Лисимахию, отдали ему, конечно, тем самым Маронею и Энос, составляющие вследствие своей близости как бы придачу к большему подарку. Филипп же благодаря какой услуге, оказанной римскому народу, или по какому праву власти поставил гарнизоны в городах, столь удаленных от границ Македонии? Пусть прикажут позвать маронейцев; от них они узнают более определенно о состоянии этих городов. Призванные послы маронейцев объявили, что не в одной только части города находится царский гарнизон, как в других городах, но во многих частях одновременно, и что Маронея переполнена македонянами. Таким образом, властвуют там царские льстецы; они одни могут говорить в сенате и в народных собраниях; они берут себе и раздают другим все почетные должности; все же благонамеренные граждане, заботившиеся о свободе и о законах, живут вне отечества, будучи выгнаны, или молчат, не будучи в почете и состоя в подчинении у дурных людей. Добавили они несколько слов и относительно вопроса о границах: Квинт Фабий Лабеон, будучи в этой стране, назначил границей Филиппу старую царскую дорогу, которая подходит к предгориям Фракии, нигде не отклоняясь к морю; но Филипп после того проложил новую дорогу, которая, делая кривую линию, захватила города и поля маронейцев.