Текст книги "История Рима от основания Города"

14. В то время как праздновали этот триумф над лигурийцами, сами лигурийцы, заметив, что не только консульское войско уведено в Рим, но и легион, стоявший в Пизе, распущен Тиберием Клавдием, оправившись от страха и тайно назначив сбор войскам, перешли через горы окольными путями и спустились в равнину; опустошив область Мутины, они неожиданно напали на саму колонию и взяли ее. Как только известие об этом было получено в Риме, сенат приказал Гаю Клавдию как можно скорее созвать комиции и, произведя выборы должностных лиц на следующий год, возвратиться в провинцию и отнять у неприятелей колонию. Согласно мнению сената состоялись комиции. Консулами были избраны Гней Корнелий Сципион Гиспалл и Квинт Петилий Спурин. Затем были избраны преторы: Марк Попилий Ленат, Публий Лициний Красс, Марк Корнелий Сципион, Луций Папирий Мазон, Марк Абурий и Луций Аквиллий Галл. Гаю Клавдию продлили на год командование войском и управление провинцией Галлией; для того чтобы истрийцы не сделали того же самого, что и лигурийцы, ему велели послать в Истрию союзников латинского племени, которых он вывел из провинции для триумфа.

Когда консулы Гней Корнелий и Квинт Петилий в день вступления в должность по обычаю приносили в жертву Юпитеру быков, не оказалось верхушки на печени у того животного, которое приносил в жертву Квинт Петилий. Когда он доложил об этом сенату, ему приказано было продолжать приносить в жертву быков до тех пор, пока не явятся благоприятные предзнаменования. Затем спросили мнения сената относительно провинций, и он назначил Пизу и Лигурию провинциями для консулов. Тот, кто получит Пизу, должен возвратиться для созыва комиций, когда наступит время выбора должностных лиц. В постановлении сената было прибавлено, чтобы каждый из них набрал по два новых легиона и по 300 всадников, а союзникам латинского племени велел доставить по 10 000 пехотинцев и по 600 всадников. Тиберию Клавдию продлена была власть до времени прибытия в провинцию консула.

15. Когда эти дела обсуждались в сенате, Гней Корнелий был вызван курьером; выйдя из здания, где происходило заседание сената, он немного спустя возвратился со смущенным видом и объявил сенаторам, что у шестилетнего быка, которого он принес в жертву, растворилась печень. Он говорил, что, не веря словам служителя, он сам приказал вылить воду из горшка, в котором варились внутренности, и увидел, что все остальные внутренности совершенно целы, но что печень исчезла необъяснимым образом. Беспокойство сенаторов, испуганных этим знамением, увеличил еще другой консул, который объявил, что он не добился благоприятных предзнаменований, несмотря на то что принес в жертву трех быков, после того как у первого не оказалось верхушки печени. Сенат приказал приносить в жертву крупных жертвенных животных до тех пор, пока они не окажутся угодными богам. Принесенные жертвы всем богам были угодны, только богине Спасения жертва Петилия, говорят, оказалась неугодной. Затем консулы и преторы бросили жребий относительно провинций. Пиза досталась Гнею Корнелию, а Лигурия – Квинту Петилию. Претор Луций Папирий Мазон получил городскую претуру, Марк Абурий – судопроизводство между иноземцами, Марк Корнелий Сципион Малугинский – Дальнюю Испанию, Луций Аквилий Галл – Сицилию. Два претора просили позволения не ехать в свои провинции: Марк Попилий отказывался от Сардинии, говоря, что Гракх усмиряет эту провинцию и что претор Тит Эбутий дан ему сенатом в помощники; никоим образом не дóлжно прерывать последовательного хода событий, так как сама непрерывность действий более всего обеспечивает успех. При передаче власти и при неопытности заместителя, которому приходится прежде знакомиться с делами, а потом действовать, часто упускаются удобные моменты исполнить какое-нибудь предприятие. Отказ Попилия нашли основательным. Публий Лициний Красс отказывался ехать в свою провинцию, указывая на то, что ему не дозволяют этого торжественные жертвоприношения; ему досталась Ближняя Испания. Однако ему велели или ехать, или дать клятву в народном собрании в том, что торжественные жертвоприношения не позволяют ему ехать. Когда состоялось такое решение относительно Публия Лициния, Марк Корнелий потребовал принять и от него клятву в том, что он не может ехать в Дальнюю Испанию. Оба претора дали клятву в одних и тех же выражениях. Проконсулам Марку Титинию и Титу Фонтею было приказано остаться в Испании с прежними полномочиями, и постановлено было послать им для пополнения войск 3000 римских граждан с 200 всадниками и 5000 союзников латинского племени с 300 всадниками.

16. Латинские праздники происходили за три дня до майских нон; на них ланувинский чиновник, принеся в жертву одного быка, не помолился за римский народ квиритов, что возбудило религиозное сомнение. Когда об этом доложили сенату, то он передал это дело коллегии понтификов, а они, ввиду ненадлежащего отправления Латинских праздников, при повторении их решили, что ланувийцы должны доставить жертвенных животных, потому что повторение происходит по их вине. Это религиозное сомнение усугубилось еще тем, что консул Гней Корнелий, возвращаясь с Альбанской горы, упал, и некоторые члены у него отнялись. Потом он поехал на воды в Кумы[1195]1195
  …на воды в Кумы… – В Кумах были горячие сероводородные источники.


[Закрыть], но там болезнь его ухудшилась, и он умер. Тем не менее тело его привезли оттуда в Рим и похоронили с большой торжественностью. Он был также понтификом. Консул Квинт Петилий получил приказание, как только позволят ауспиции, созвать комиции для избрания товарища на место усопшего и назначить время для Латинских праздников. Он назначил комиции за три дня до секстильских нон, а Латинские праздники за три дня до секстильских ид[1196]1196
  … за три дня до секстильских нон… за три дня до секстильских ид. – Т. е. 3 августа и 11 августа.


[Закрыть]. Умы всех были еще взволнованы этими происшествиями, а тут донесли о знамениях: в Тускуле видели факел на небе; молния ударила в Габиях в храм Аполлона и в несколько частных домов, а в Грависках – в городскую стену и ворота. Сенаторы приказали принести очистительные жертвы по указаниям понтификов.

Сперва задерживали в Риме обоих консулов религиозные дела, а затем, по смерти одного, другой оставался для выборов и повторения Латинских праздников. Тем временем Гай Клавдий подступил с войском к Мутине, которую лигурийцы заняли в предыдущем году. Не прошло и трех дней с начала осады, как он отнял город у врагов и возвратил его колонистам. Восемь тысяч лигурийцев было перебито в городе. Сейчас после этого было послано в Рим донесение, в котором Клавдий не только докладывал о происшедшем, но также и хвалился, что благодаря его храбрости и счастью у римского народа нет уже ни одного врага по сю сторону Альп и что завоевана огромная область, которую можно разделить между многими тысячами граждан.

17. В то же самое время Тиберий Семпроний после нескольких счастливых сражений совершенно покорил сардов, 15 000 врагов было перебито. Все отложившиеся сардинские племена изъявили покорность. На прежних данников наложили двойную дань и взыскали ее; остальные поставили хлеб. Мир в провинции был восстановлен, и 230 заложников получено со всего острова. Затем в Рим были отправлены послы доложить об этом сенату и просить его воздать благодарение бессмертным богам за подвиги, совершенные под личным предводительством и главным начальством Тиберия Семпрония, а также позволить ему при удалении его из провинции взять с собою свои войска. Сенат, выслушав доклад послов в храм Аполлона, назначил двухдневное молебствие и приказал консулам принести в жертву сорок крупных жертвенных животных, а проконсулу Тиберию Семпронию и его войску остаться на этот год в провинции.

Затем назначенные на третий день до секстильских нон комиции для избрания консула на место умершего состоялись в этот самый день. Консул Квинт Петилий выбрал себе в товарищи Гая Валерия Левина с тем, чтобы он тотчас же вступил в должность. Когда было получено известие о восстании лигурийцев, что вполне совпадало с давнишним уже желанием Петилия получить провинцию, он уехал в секстильские ноны к войску, одевшись в военный плащ. Выслушав это донесение, сенат, ввиду такой близкой войны, приказал третьему легиону отправиться к проконсулу Гаю Клавдию в Галлию, а дуумвирам, назначенным для заведывания флотом, ехать в Пизу и крейсировать у лигурийского берега, чтобы угрожать врагам и со стороны моря. Там же, в Пизе, консул Квинт Петилий назначил собраться войску в известный день. И проконсул Га й Клавдий, со своей стороны услыхав о восстании лигурийцев, кроме тех сил, которые находились с ним в Парме, наскоро собрал воинов и двинулся с войском к границам Лигурии.

18. По прибыли Гая Клавдия враги вспомнили, что этот вождь недавно наголову разбил их у реки Скультенна, и решили искать спасения от неудачно испытанной ими силы врагов лучше в недоступных местах, чем защищаться с оружием в руках. Они заняли две горы, Лет и Баллисту, окружив их сверх того стеной. Те, которые слишком поздно покинули свои поля, были настигнуты римлянами, и приблизительно 1500 человек было убито;

остальные держались в горах, но даже в страхе за свою безопасность не забыли о врожденной им жестокости и зверски уничтожали все, что досталось им в Мутине. Пленных они страшно уродовали и убивали, а скот скорее избивали повсеместно в святилищах, нежели приносили в жертву надлежащим образом. Насытившись кровью всего живого, они и неодушевленные предметы прибивали к стенам – всякого рода посуду, сделанную скорее для домашнего употребления, нежели для украшения.

Консул Квинт Петилий, не желая, чтобы война была окончена в его отсутствие, послал письмо Гаю Клавдию с приказанием явиться к нему с войском в Галлию: он-де будет ждать его на «Тощих Полях» [1197]1197
  …на «Тощих Полях». – Имеется в виду Макри Кампи (совр. Магрета) – небольшой городок близ Мутины (совр. Модена), знаменитый скотным рынком, породой овец и тонкой шерстью.


[Закрыть]. Получив письмо, Клавдий выступил из Лигурии и передал консулу войско в указанном месте. Туда же прибыл несколько дней спустя и другой консул, Га й Валерий. Там они разделили войска и, прежде чем разойтись, вместе произвели им смотр и принесли очистительные жертвы. Затем они бросили жребий, куда кому отправиться, потому что решили не нападать на врагов с одной и той же стороны. По единогласным рассказам всех, Валерий бросил жребий по совершении ауспиций, так как находился в освященном пространстве, а относительно Петилия авгуры впоследствии заявили, что он сделал ошибку, состоящую в том, что бросил жребий в урну, находясь вне освященного пространства, и затем только урна была внесена туда, между тем он должен был сделать это в освященном пространстве. После этого консулы разошлись в разные стороны. Петилий стал лагерем у подножия хребта, который соединяет в непрерывную цепь Баллисту и Лет. Здесь, ободряя на сходки воинов, он, говорят, сам предсказал, что сегодня возьмет Лет, забыв о двусмысленности этого слова[1198]1198
  …предсказал, что сегодня возьмет Лет, забыв о двусмысленности этого слова. – Слово letum значит «смерть», что дает возможность иначе истолковать слова консула.


[Закрыть]. Войско сразу с двух сторон начало подступать к горам. Отряд, в котором находился он сам, быстро двигался вперед, но другой был опрокинут врагами, и консул, чтобы поправить дело, принявшее неудачный оборот, подъехал туда верхом и остановил бегство воинов, но, забыв всякую осторожность, разъезжал перед рядами воинов и пал, пронзенный дротиком. Враги не заметили, что римский вождь убит, а немногие из римлян, видевшие это, старательно скрыли его тело, зная, что от этого зависит победа. Остальная масса пехотинцев и всадников опрокинула врагов и заняла горы без полководца. Около 5000 лигурийцев было перебито. Из римского войска пало 52 человека. Помимо такого очевидного исполнения дурного предзнаменования, пулларий заявил, что во время гаданий была допущена погрешность и что это было небезызвестно и консулу. Га й Валерий, услыхав <…>[1199]1199
  …услыхав <…>. – Здесь утеряна почти целая тетрадь манускрипта.


[Закрыть].

Люди, опытные в вопросах религии и государственного права, говорили, что консул, заступивший вместо умершего, не может надлежащим образом председательствовать в комициях, когда оба консула этого года погибли, один от болезни, другой в сражении.

19. По сю сторону Апеннин жили гарулы, лапицины и гергаты, по ту сторону – фриниаты. По сю сторону реки Аудена Публий Муций вел войну с теми лигурийцами, которые опустошили Лýну и Пизу, и, покорив всех их, отобрал у них оружие. За эти победы, одержанные в Галлии и Лигурии под личным предводительством и главным начальством двух консулов, сенат назначил трехдневное молебствие и велел принести в жертву сорок жертвенных животных.

В короткое время без больших затруднений были таким образом окончены галльская и лигурийская войны, возникшие в начале этого года. Но уже теперь приходилось думать о войне с Македонией, так как Персей возбуждал ссоры между дарданами и бастарнами. Послы, отправленные в Македонию для ознакомления с положением дел, уже возвратились в Рим и донесли, что в Дардании началась война. Одновременно пришли послы и от царя Персея оправдать его, что он вовсе не призывал бастарнов и они ничего не делают по его наущению. Сенат не освободил его от этого обвинения, но и не обвинил его; он велел только напомнить ему очень и очень заботиться о неуклонном сохранении союза, чтобы возможно было считать его существующим между ним и римским народом. Видя, что бастарны не только не уходят из их области, как они ожидали, но изо дня в день становятся назойливее, дарданы, будучи подкрепляемы вспомогательными войсками соседних фракийцев и скордисков, решили отважиться на какое-нибудь, хотя бы и рискованное, предприятие и, вооружившись, собрались все со всех сторон у города, который лежал ближе всего к лагерю бастарнов. Была зима, и они выбрали это время года, чтобы фракийцы и скордиски ушли в свои области. Лишь только это случилось, и они услыхали, что бастарны одни, они разделили свои войска на два отряда: первый должен был идти прямой дорогой и вызвать врагов на открытый бой, а другой – направиться в обход через недоступные горы и напасть с тыла. Однако сражение началось прежде, чем дарданы успели обойти лагерь неприятелей. Дарданы были разбиты и загнаны в город, который находился на расстоянии приблизительно двенадцать тысяч шагов от лагеря бастарнов. Победители сейчас же последовали за ними и осадили город, в полной уверенности, что завтра враги или сдадутся из страха, или они сами принудят их к этому силой. Тем временем другой отряд дарданов, совершив обходное движение и ничего не знавший о поражении своих, занял лагерь бастарнов, оставленный ими без прикрытия <…>[1200]1200
  …без прикрытия <…>. – Опущен рассказ об исходе битвы.


[Закрыть].

20. <…> Антиох Эпифан имел обыкновение, сидя по римскому обычаю на кресле из слоновой кости, творить суд и разбирать споры даже из-за самых маловажных дел. Он до того мало имел склонности к какому-нибудь определенному образу жизни, обращаясь то к одному, то к другому, что ни сам он, ни другие не знали хорошенько, что он за человек. С друзьями он не разговаривал, а людям, едва знакомым, приветливо улыбался; неравномерной щедростью он делал и себя и других посмешищем: иным почтенным людям, которые были высокого о себе мнения, он делал детские подарки, как, например, лакомства и игрушки, других, которые ничего не ожидали, он обогащал. Поэтому одни говорили, что он сам не знает, чего хочет, другие – что он занимается глупыми шутками, третьи – что он, несомненно, сумасшедший. Впрочем, в двух великих и достойных уважения делах он обнаруживал истинно царский дух: в подарках городам и в почитании богов. Мегалополитанцам в Аркадии он обещал окружить их город стеной и дал им бóльшую часть нужных на это денег; в Тегее он решил построить великолепный театр из мрамора; в Кизике он подарил для пританея – то было правительственное здание в городе, где на общественный счет обедают те, которым дарована эта почесть – золотую посуду на один стол; родосцам он подарил множество вещей, хотя и не особенно замечательных, но таких, в каких только они нуждались. Свидетельством же его щедрости к богам может служить хотя бы храм Зевса Олимпийского в Афинах, который он начал строить[1201]1201
  …храм Зевса Олимпийского в Афинах, который он начал строить… – Строительство храма Зевса Олимпийского начал афинский тиран Писистрат (VI в. до н. э.), а завершил император Адриан (II в. н. э.).


[Закрыть], храм, единственно на земле достойный величия бога. И Делос он разукрасил великолепными алтарями и множеством статуй; в Антиохии он не окончил постройку великолепного храма в честь Юпитера Капитолийского; храм этот был украшен не только золотым филенчатым потолком, но и покрыт по стенам позолоченными металлическими листами. Точно так же он не завершил и многих других обещанных построек в разных местах, потому что время его царствования было очень непродолжительно[1202]1202
  …время его царствования было очень непродолжительно. – Антиох IV Эпифан правил около 11 лет (175–164 (?) до н. э.), но его увлечение строительством могло начаться не сразу.


[Закрыть]. И роскошью всякого рода зрелищ он превосходил всех предыдущих царей. Некоторые из этих зрелищ устраивались по туземному обычаю с участием множества греческих артистов; гладиаторские же игры, устроенные по римскому обычаю, сперва наводили скорее ужас, чем доставляли удовольствие публике, не привыкшей к такого рода зрелищам. Но впоследствии частым повторением, причем гладиаторы не только ранили друг друга, но иной раз и убивали, он приучил глаза зрителей к этому зрелищу, так что оно им скоро понравилось и возбудило у многих юношей охоту к военным упражнениям. Итак, в начале он выписывал за большие деньги обученных гладиаторов из Рима, а впоследствии <…> [1203]1203
  …впоследствии <…>.… – На конец этой лакуны пришелся рассказ о выборах должностных лиц на 174 год до н. э. Консулами стали Спурий Постумий Альбин и Квинт Муций Сцевола, преторами – Гай Кассий Лонгин, Публий Фурий Фил, Луций Клавдий, Марк Атилий Серран и Луций Корнелий Сципион.


[Закрыть]

21. Претору Марку Атилию досталась по жребию провинция Сардиния, но он получил приказание переправиться на Корсику с набранным консулами новым легионом в 5000 пехотинцев и 300 всадников. Корнелию продлили власть с тем, чтобы он управлял Сардинией в то время, пока Атилий будет вести войну на Корсике. Гнею Сервилию Цепиону для Дальней Испании и Публий Фурий Филону для Ближней Испании дали 3000 пехотинцев и 150 всадников из римских граждан и 5000 пехотинцев и 300 всадников из союзников латинского племени. Сицилия была назначена Луцию Клавдию, но ему не дали воинов для пополнения войск. Кроме того, было приказано консулам набрать два легиона с полным числом пехотинцев и всадников и потребовать от союзников 10 000 пехотинцев и 600 всадников. Набор войска для консулов был тем труднее, что чума, которая в минувшем году истребила рогатый скот, в этом году обратилась на людей. Заболевшие редко переживали седьмой день; оставшиеся в живых долго еще хворали, преимущественно четырехдневной перемежающеюся лихорадкой. Больше всего умирало рабов и на всех дорогах лежали груды непохороненных тел. Даже для похорон свободных граждан не хватало принадлежностей в роще Либитины. Трупы гнили, не тронутые ни собаками, ни коршунами. Достоверно было известно, что ни в этот, ни в предыдущий год, когда гибла такая масса животных и людей, нигде не видали ни одного коршуна. От этой чумы умерли следующие государственные жрецы: понтифик Гней Сервилий Цепион, отец претора, и Тиберий Семпроний Лонг, сын Тиберия, децемвир для совершения священнодействий; авгуры Публий Элий Пет и Тиберий Семпроний Гракх, Гай Ателл Мамилий – верховный курион и Марк Семпроний Тудитан – понтифик. В понтифики были избраны на место умерших Гай Сульпиций Гальба на место Цепиона <…> на место Тудитана. В авгуры были избраны на место Гракха Тит Ветурий Гракх Семпрониан, на место Публия Элия – Квинт Элий Пет. В децемвиры для совершения священнодействий был избран Гай Семпроний Лонг, в верховные курионы Га й Скрибоний. Так как чума не прекращалась, то сенат постановил, чтобы децемвиры навели справки в Сивиллиных книгах. По постановлению их было назначено однодневное молебствие, и народ, повторяя слова клятвы за Квинтом Марцием Филиппом, дал обет устроить двухдневный праздник и молебствие, если болезнь и чума в римской области прекратятся. В Вейской области родился мальчик о двух головах, в Синуэссе с одной только рукой, в Ауксиме девочка с зубами; затем видели днем при ясном небе радугу над храмом Сатурна на римском форуме, и сразу сияли три солнца; в ту же ночь упало с неба несколько факелов в Ланувийской области. Жители Цер утверждали, что в их городе появился дракон с гребнем, усеянным золотистыми пятнами. Достоверно было известно, что в Кампании бык заговорил.

22. В июньские ноны возвратились из Африки послы, которые, посетив сперва царя Масиниссу, отправились в Карфаген. Впрочем, более точные сведения о событиях в Карфагене они получили от царя, чем от самих карфагенян. За достоверное они утверждали, что в Карфаген от царя Персея приехали послы, которые ночью в храме Эскулапа[1204]1204
  …в храме Эскулапа… – С Эскулапом отождествлялся почитавшийся карфагенянами бог-целитель Эшмун. Его святилище было центральным и богатейшим в Карфагене.


[Закрыть] были приняты сенатом. Царь утверждал, что из Карфагена были тоже отправлены послы в Македонию, и карфагеняне сами этого настойчиво не отрицали. Тогда сенат постановил отправить послов также и в Македонию. Послали троих: Гая Лелия, Марка Валерия Мессалу и Секста Дигития.

В это время Персей выступил с войском в поход против некоторых долопских племен и подчинил своей власти весь народ, потому что долопы не хотели ему повиноваться и желали поручить решение некоторых спорных вопросов не царю, а римлянам. Затем он, тревожимый некоторыми религиозными сомнениями, перешел через Этейский хребет и отправился в Дельфы, с целью спросить совета оракула. Своим неожиданным появлением в центре Греции он не только нагнал великий страх на жителей соседних городов, но даже в Азию к царю Евмену были отправлены послы, распространявшие повсюду тревогу. Пробыв не более трех дней в Дельфах, он возвратился в свое царство через Фтиотийскую Ахайю и Фессалию, не причинив вреда и обиды никому, через чьи области он шел. Он не только довольствовался тем, что привлекал на свою сторону граждан тех государств, через которые должен был проходить, но рассылал и послов, и письма, прося не помнить больше той вражды, которую питали к его отцу: она-де была не настолько сильна, чтобы не могла и не должна была кончиться вместе со смертью Филиппа; теперь нет никаких препятствий стать в прочные дружеские отношения с ним. В особенности он старался найти средства к примирению с Ахейским союзом.

23. Во всей Греции один только этот народ и Афинское государство дошли в своем гневе до того, что запретили македонянам вступать в свои пределы. Вследствие этого Македония стала убежищем для рабов, бежавших из Ахайи: запретив македонянам вступать в свою область, ахейцы сами не смели переступить границы их царства. Когда Персей это заметил, он велел схватить всех рабов и послал ахейцам письмо, в котором обещал возвратить беглецов. Впрочем, и они со своей стороны должны принять меры, чтобы в будущем не могли происходить подобные побеги рабов. Письмо это было прочитано в народном собрании претором Ксенархом, который искал средства приобрести лично себе расположение царя. Многие, и в особенности те, которые, вопреки ожиданию, видели возможность получить назад потерянных рабов, высказались в том смысле, что письмо составлено в умеренном и дружелюбном духе. Тогда Калликрат, один из тех, которые усматривали спасение своего народа в ненарушимом соблюдении союза с римским народом, выступил с такой речью:

«Ахейцы! Некоторые думают, что дело идет о ничтожном или не особенно серьезном обстоятельстве, а я того мнения, что не только решается, но уже некоторым образом решено дело первостепенного значения и важности. Ведь мы запретили царям македонским и самим македонянам переступать наши границы и знаем, что это постановление остается в силе, разумеется, с той целью, чтобы не допускать к себе послов и вестников царей, которые могут волновать умы некоторых из нас. А между тем мы слушаем в нашем собрании в каком-то смысле речь отсутствующего царя и, если богам угодно, готовы одобрить ее. Дикие звери в большинстве случаев не трогают и избегают брошенной для приманки пищи, а мы в ослеплении хватаемся за призрак маловажной услуги и, надеясь получить обратно ничего не стоящих рабов, дозволяем подкапываться под нашу собственную свободу и покушаться на нее. Кто же не видит, что ищут средства к сближению с царем, чем нарушается наш союз с римлянами, на котором основывается все наше благополучие? Разве, пожалуй, кто-нибудь сомневается в том, что римлянам предстоит война с Персеем и что то, чего ожидали при жизни Филиппа и чему помешала его смерть, случится теперь, после его смерти? Филипп имел, как вы знаете, двух сыновей, Деметрия и Персея. Деметрий пользовался большею популярностью у македонян благодаря славному роду своей матери, храбрости и душевным качествам. Но так как Филипп назначил царский престол наградой за ненависть к римлянам, то он убил Деметрия не за какую-либо иную вину, а только за то, что он заключил дружбу с римлянами; Персея же, который, как он знал, чуть ли не скорее будет наследником войны с римлянами, нежели престола, он сделал царем. Чем же иным был занят последний после смерти отца, как не приготовлениями к войне? Прежде всего он пустил бастарнов на Дарданию, чтобы напугать всех; если бы они удержались в этой местности, то для Греции это были бы еще худшие соседи, чем галлы для Азии. Обманувшись в этой надежде, он тем не менее не оставил своих воинственных замыслов; напротив, если мы хотим говорить правду, он уже начал войну. Долопию он покорил и не стал слушать долопов, когда они хотели обратиться за решением спорных вопросов к римскому народу. Затем он перешел через Эту и, чтобы неожиданно явиться в центре Греции, отправился в Дельфы. Что, по вашему мнению, значит такой необычный переход? Потом он прошел через Фессалию и так как он никому из тех, кого ненавидел, не причинил вреда, то я тем больше боюсь его коварства. Оттуда он прислал нам письмо, как подарок, и велит подумать о том, как бы нам в будущем не нуждаться в таком подарке, другими словами, о том, чтобы отменить постановление, в силу которого македоняне не допускаются в Пелопоннес. И что же? Снова царские послы, дружба с влиятельными у нас лицами, а вскоре мы видим македонское войско и его самого переправляющимся из Дельф в Пелопоннес (пролив ведь узок) и присоединяемся к македонянам, раз они вооружаются против римлян. Я того мнения, что не следует делать никаких новых постановлений, а все оставить по-старому, пока не обнаружится со всей очевидностью, напрасны ли наши теперешние опасения или основательны. Если мир между македонянами и римлянами останется ненарушенным, то пусть и у нас будут с ним дружественные сношения, а думать об этом теперь мне кажется опасным и несвоевременным».

24. После Калликрата Архонт, брат претора Ксенарха, держал такую речь: «Мне и всем, кто иного мнения, чем Калликрат, он сделал возражения затруднительными: защищая союз с римлянами и утверждая, что покушаются и подкапываются под этот союз, тогда как в действительности никто не покушается и не подкапывается под него, он сделал то, что всякий, кто не согласен с ним, кажется выступающим против римлян. Прежде всего он знает и сообщает все то, что делалось секретно, как будто он не был здесь среди нас, но прибыл из курии римского народа или присутствовал при тайных совещаниях царей. Он предвещает даже то, что случилось бы, если бы Филипп остался в живых, почему именно Персей стал наследником престола, что замышляют македоняне, что думают римляне. А мы, которые не знаем, ни по какой причине, ни каким образом погиб Деметрий, ни что сделал бы Филипп, если бы остался в живых, мы должны, принимая решения, считаться с тем, что в действительности совершается. А мы знаем, что Персея, по вступлении его на престол, римский народ назвал царем, что к нему приходили римские послы и были дружелюбно им приняты. Я думаю, что все это признаки мира, а не войны, и что римляне не могут обижаться, если мы теперь, во время мира, последуем их примеру, подобно тому как следовали им во время войны. Я не вижу основания, почему одним только нам следует вести непримиримую войну с македонянами. Или потому, что нам всего удобнее делать это вследствие соседства с Македонией? Или мы слабее всех, как недавно покоренные им долопы? Напротив, мы в полной безопасности по милости богов и благодаря нашим силам и вследствие отдаленности нашей страны. Но допустим, что мы так же беспомощны, как фессалийцы и этолийцы. Неужели мы, всегдашние друзья и союзники римлян, не пользуемся у них большим доверием и значением, нежели этолийцы, которые недавно были их врагами? Пусть будут между нами и македонянами те же отношения, какие существуют между ними и этолийцами, фессалийцами, эпирцами и вообще всеми народами Греции. Почему это проклятое, так сказать, лишение общечеловеческого права существует только для нас одних? Филипп, положим, предпринял кое-что такое, что заставило нас сделать эти постановления, когда он с оружием в руках вел войну; а новый царь Персей, неповинный ни в какой обиде, старающийся своими услугами загладить отцовскую вражду, чем он заслужил то, что мы одни из всех должны быть его врагами? Впрочем, я мог бы сказать и то, что благодеяния прежних македонских царей к нам были так велики, что обиды одного Филиппа, если таковые в действительности были, мы обязаны предать забвению в особенности после его смерти. Вы помните, что в то время, когда римский флот стоял в Кенхреях[1205]1205
  …когда римский флот стоял в Кенхреях… – См. XXXII, 17.


[Закрыть], а консул с войском находился в Элатии, наши совещания о том, присоединиться ли нам к римлянам или к македонянам, длились три дня. Допустим, что страх перед близостью римлян не оказал на наши мнения ни малейшего влияния; было же, во всяком случае, что-нибудь, что сделало наши совещания такими продолжительными. Это была старинная связь с македонянами и прежние великие услуги царей, оказанные нам. Пусть и теперь эти воспоминания имеют на нас такое влияние, чтобы мы были не закадычными друзьями, но и не заклятыми врагами македонян. Не будем, Калликрат, притворяться, будто речь идет о том, о чем никто не говорит. Никто не предлагает новый союз или новый договор, которым мы легкомысленно связали бы себя; пусть будут между нами такие отношения, в силу которых каждому из нас можно будет удовлетворять законные требования другого и требовать удовлетворения; не будем запрещением вступать в нашу страну лишать наших граждан доступа в Македонское царство и давать возможность для побега нашим рабам. Разве это противно договорам с римлянами? С какой стати мы делаем дело, малое и ясное, великим и подозрительным? С какой стати мы напрасно поднимаем тревогу? С какой стати мы возбуждаем подозрения и ненависть против других, чтобы иметь самим возможность выслужиться перед римлянами? Если будет война, тогда – даже Персей не сомневается в том – мы будем на стороне римлян. Во время же мира пусть наши враждебные отношения если не окончатся, то хоть на время прекратятся».

С этой речью соглашались те же самые лица, которые одобрили письмо царя; однако постановление отложили вследствие негодования знати на то, что Персей желает письмом, состоящим из нескольких строк, достигнуть того, что, по его мнению, не достойно даже посольства. Немного времени спустя, когда происходило собрание в Мегалополе, от царя прибыли послы, но те, которые опасались возбудить неудовольствие римлян, постарались не допустить их.