Текст книги "История Рима от основания Города"

13. Тогда сабинские женщины, из-за оскорбления которых началась война, победив под влиянием беды женский страх, с распущенными волосами, в растерзанной одежде, решились броситься меж летающих стрел и разнять сражающиеся войска, разнять раздраженных; взывая, с одной стороны, к отцам, с другой – к мужьям, они просили их не обагрять себя безбожно кровью, указывая им на то, что они тести и зятья, не осквернять потомков – одни внуков, другие детей – убийством кровных своих. «Если вы негодуете на свойствó, если вы негодуете на брак, то обратите свой гнев на нас; мы – причина войны, мы – причина ран и смерти наших мужей и родителей; лучше нам погибнуть, чем жить без кого-нибудь из вас или вдовами или сиротами». Это тронуло и толпу, и вождей; сразу водворяется тишина и спокойствие; затем выходят вперед вожди для заключения договора; и не только заключается мир, но два государства соединяются в одно; царское достоинство делают общим и всю верховную власть сосредоточивают в Риме. Чтобы и за сабинянами осталось хоть что-нибудь, жители удвоившегося таким образом города получили название «квиритов» от имени города Куры. Памятником этой битвы осталось название Курциева озера за тем местом, где остановилась лошадь Курция, выбравшись из болота.

Неожиданное и радостное водворение мира после столь прискорбной войны сделало сабинянок еще более дорогими и мужьям, и родителям, и прежде всех самому Ромулу. Поэтому, разделяя народ на тридцать курий, он назвал их именами женщин. Относительно того нет известия, давалось ли право наименования курий женщинам по их возрасту, или по знатности их или мужей, или по жребию, так как несомненно, что число женщин было гораздо больше числа курий. В то же время были набраны и три центурии всадников: Рамны получили имя от Ромула, Тиции – от Тита Тация, причина же наименования и происхождения Луцеров неизвестна. С этого времени оба царя царствовали не только сообща, но и в согласии.

14. Несколько лет спустя родственники царя Тация прогнали послов лаврентских, и, когда лаврентийцы на основании международного права стали требовать удовлетворения, Таций отдал предпочтение расположению к своим и их просьбам. Вследствие этого наказание, следовавшее им, он обратил на себя: прибыв в Лавиний для торжественного жертвоприношения[38]38
  …прибыв в Лавиний для торжественного жертвоприношения… – Как римский царь, Тит Таций приносил жертву богам Латинского союза на праздник пенатов; впоследствии это делали консулы и диктаторы при вступлении в должность и оставлении поста.


[Закрыть], он был убит напавшей на него толпой. Рассказывают, что Ромул отнесся к этому случаю более спокойно, чем следовало бы, или потому, что управление сообща заключает в себе начало неверности, или потому, что считал это убийство совершенно справедливым. Итак, воздержавшись от войны, он, однако, возобновил договор между городами Римом и Лавинием[39]39
  …возобновил договор между городами Римом и Лавинием… – Договор этот возобновлялся ежегодно после Латинских празднеств даже тогда, когда латины были уже покорены.


[Закрыть], чтобы очистить народ, повинный в оскорблении послов и убиении царя.

Таким образом, с ними, сверх чаянья, сохранен был мир; но зато возникла другая война, много ближе, почти у самых ворот города. Фиденяне, руководясь мыслью, что слишком близко от них растет могущественное государство, поспешили начать войну, прежде чем сила его достигнет тех размеров, которых она, очевидно, должна была достичь. Посланы были вооруженные юноши, которые опустошили все пространство между городом и Фиденами; затем, так как справа мешал Тибр, то, повернув в левую сторону, они продолжают опустошение, наводя великий страх на поселян; и неожиданное смятение, проникшее с полей в город, возвестило о беде. Так как столь близкая война не могла терпеть отлагательства, то встревоженный Ромул выводит войско и располагается лагерем в тысяче шагов[40]40
  …в тысяче шагов… – Тысяча шагов равна одной римской миле. «Шаг» (passus, т. е. двойной шаг) равнялся 5 футам (римский фут = 29,57 см).


[Закрыть] от Фиден. Оставив здесь небольшой отряд, он двинулся со всеми силами, а части воинов приказал сесть в засаде в потаенном месте, окруженном густыми кустарниками; затем, двинувшись с большей частью пехоты и всей конницей, он начал шумную и грозную битву и, подъезжая почти к самым городским воротам, выманил неприятеля, чего и добивался. В то же время конная битва подала естественный предлог к бегству, в которое надо было обратиться притворно. И когда конница как бы колебалась, недоумевая, сразиться или бежать, а вследствие этого и пехота стала пятиться назад, враги, высыпав из настежь отворенных ворот, заставили римское войско отступить и, горя желанием наступать и преследовать, завлечены были в место засады. Внезапно выскочив оттуда, римляне напали с фланга на врага; паника усилилась при виде двигавшихся со стороны лагеря знамен тех отрядов, которые оставлены были на защиту его. Таким образом, пораженные ужасом со всех сторон фиденяне бросились бежать чуть ли не прежде, чем Ромул и бывшие с ним всадники успели повернуть лошадей. И вот те, которые только что гнались за притворно бегущими, неслись к городу в гораздо большем беспорядке, так как их бегство было настоящее. Однако они не ускользнули от рук неприятеля; преследовавшие по пятам римляне, смешавшись с ними, ворвались в город, прежде чем были заперты ворота.

15. Война, затеянная фиденянами, перекинулась на их родственников (фиденяне были тоже этруски), вейян, которых беспокоила близость Рима, в случае если римляне станут грозить оружием всем соседям. Вейяне сделали набег на римские пределы скорее с целью произвести опустошение, чем по обычаю настоящей войны; не располагаясь лагерем, не дожидаясь неприятельского войска, они вернулись в Вейи с добычей, награбленной с полей. Напротив, римляне, не обнаружив в полях врага, перешли Тибр, построившись и внимательно ожидая решительного сражения. Услыхав, что они располагаются лагерем и собираются подступить к городу, вейяне выступили навстречу им, предпочитая решить дело в открытом бою, чем, будучи запертыми, сражаться за свой кров и стены. Здесь римский царь победил без всяких искусственных средств, опираясь исключительно на силу старого войска; преследуя рассеявшегося неприятеля до стен, он не напал на город, так как последний был укреплен стенами и самим положением. На обратном пути он опустошает поля не столько ради добычи, сколько с тем, чтобы отомстить врагу. И эта беда не менее, чем несчастная битва, побудила вейян послать в Рим послов просить мира; часть полей была отнята у них, а затем им дано перемирие на сто лет.

Вот приблизительно все, что совершено было в царствование Ромула дома и на войне [753–717 гг.]; все это нисколько не противоречит вере в его божественное происхождение и признанию, что после смерти он причислен к богам, – взять ли дух его, выразившийся в возвращении царства деду, или план основания города и укрепления его военными и мирными средствами. Он ведь дал ему столько силы, что в течение последующих сорока лет можно было безопасно жить в мире. Больше ему предан был народ, чем отцы, но наибольшим сочувствием он пользовался среди воинов; из них-то не только в военное, но и в мирное время он всегда держал при себе как телохранителей триста человек, которых наименовал «быстрыми» [41]41
  …наименовал «быстрыми». – «Быстрыми» назывались всадники, чье наименование Тит Ливий и другие писатели ошибочно перенесли на царских телохранителей.


[Закрыть].

16. Когда, свершив эти бессмертные дела, он созвал собрание, чтобы произвести смотр войска на поле у Козьего болота[42]42
  …у Козьего болота… – Козье болото – озерцо или болото на Марсовом поле.


[Закрыть], внезапно налетевшая буря, сопровождаемая раскатами грома, окружила царя столь густым облаком, что он сделался невидим собранию; и после того Ромула не стало на земле. Римские юноши, оправившись от страха, когда за такой бурей наступила тишина и возвратился солнечный свет, увидали царское седалище пустым; хотя они вполне верили стоявшим ближе отцам, что он взят бурею на небо, однако в унынии долго хранили молчание, как бы пораженные страхом своего сиротства. Затем, по почину немногих, все приветствуют Ромула как бога, сына бога, царя и родоначальника города Рима[43]43
  …все приветствуют Ромула как бога, сына бога, царя и родоначальника города Рима… – Обоготворенный Ромул, отец-основатель города, был отождествлен с сабинским, как считается, богом Квирином. Квирин впоследствии стал одним из наиболее чтимых в Риме богов, его культ часто объединялся с культами других богов – Януса, Марса, Юпитера.


[Закрыть]; в молитвах испрашивают у него благоволения, чтобы он благосклонно и милостиво всегда охранял свое потомство.

Я полагаю, что уже тогда были некоторые, которые втихомолку подозревали, что он растерзан руками отцов, так как сохранилось и это предание, хотя и очень темное[44]44
  …сохранилось и это предание, хотя и очень темное… – Возникновение этой редакции сказания о кончине Ромула относят ко времени борьбы патрициев с плебеями.


[Закрыть]; благоговение перед этим мужем и объявший всех в данную минуту страх придали больше веса первому преданию. К подтверждению его послужила еще, как рассказывают, находчивость одного человека. В то время как государство, тоскуя по царю, было в тревожном состоянии и враждебно настроено против отцов, выступил в собрании Прокул Юлий верным, как говорит предание, свидетелем, хотя и по чудесному делу. «Граждане! – сказал он. – Ромул, отец нашего города, совершенно неожиданно спустившись с неба, повстречался мне сегодня на рассвете. Когда я, пораженный ужасом, с благоговением стоял перед ним, моля, чтобы позволено было созерцать его, он сказал мне: “Иди и возвести римлянам: так хотят небожители, чтобы мой Рим был главою вселенной; поэтому пусть они усердно занимаются военным делом и пусть сами знают и так передадут потомкам, что никакие человеческие силы не в состоянии противиться римскому оружию”. Так сказав, он поднялся на небо». Замечательно, какую веру придали этому известию и до какой степени признание бессмертия Ромула успокоило тоску по нему в народе и войске[45]45
  …и до какой степени признание бессмертия Ромула успокоило тоску по нему в народе и войске. – Апофеоз Ромула относится к позднейшему времени; Энний передает его в другой форме, говоря, что Ромул взят был на небо в колеснице отца своего Марса.


[Закрыть].

17. Между тем умы отцов волновало соперничество и желание захватить царскую власть. Но так как никто еще особенно не выдавался из среды молодого народа, то борьба шла не между отдельными лицами, а партийная – между племенами. Происходившие из сабинян, опасаясь потерять обладание царской властью, хотя союз был и равноправный, желали, чтобы царь был избран из их среды, так как после смерти Тация царя из них не было; коренные же римляне с презрением смотрели на царя-чужеземца. Так как прелесть свободы еще не была изведана, то, несмотря на различие симпатий, все же все желали, чтобы был царь. Затем отцы начали бояться, как бы государство без главы, войско без вождя не подверглись иноземному нападению со стороны многочисленных враждебно настроенных соседних государств. Поэтому, с одной стороны, желали, чтобы был какой-нибудь представитель власти, а с другой – никому и в мысли не приходило уступить сопернику. И вот сто отцов достигают соглашения между собою, установив десять декурий и распределив между ними отдельных лиц, к которым должна была переходить верховная власть. Управляли десять человек; из них один имел знаки власти и ликторов; пребывание в высшей власти ограничивалось пятидневным сроком, и так шло по всем вкруговую[46]46
  …и так шло по всем вкруговую. – Рассказ Тита Ливия был бы совершенно ясен, если бы сенат состоял из 100 человек; но в гл. 3 упомянуто, что с принятием сабинян в число римских граждан государство, а следовательно, и число сенаторов, удвоилось, т. е. их было 200. Думать, что участие в управлении принимали не все сенаторы, нельзя; поэтому приходится остановиться на предположении, что все сенаторы делились на десять равных частей, именуемых декуриями, но в каждой декурии было не непременно 10 человек, а могло быть и более. Нельзя с точностью сказать и того, в каком порядке управление переходило от одного лица к другому; чередовались ли между собою сперва все члены I декурии, затем II, III и т. д., или же составлялась коллегия из 10 первых членов каждой декурии, затем из 10 вторых и т. д., до конца. В том и другом случае как порядок декурий, так и порядок отдельных членов каждой декурии определялся жребием.


[Закрыть]. Отсутствие царя продолжалось год[47]47
  Отсутствие царя продолжалось год… – И тут неясность: если даже предположить 100 участников в управлении, то и тогда междуцарствие продолжалось не менее пятисот дней, Тит Ливий же говорит о годичном промежутке.


[Закрыть]; названо оно было «междуцарствием», каковым оно было и на самом деле и каковое имя сохраняется и по настоящее время.

Затем в народе поднялся ропот, что рабство усилилось, что вместо одного теперь сто повелителей; и казалось, что они не станут более повиноваться никому, кроме царя, и притом ими самими избранного. Когда отцы заметили, что движение принимает такое направление, то предпочли сами предложить то, что им предстояло потерять; таким образом, передав народу верховную власть, они заручаются его расположением, хотя предоставленные ему права были не больше удержанных ими самими. Ибо они постановили, чтобы избрание народом царя только тогда было действительно, если отцы утвердят его. И в настоящее время, когда предлагаются законопроекты и избираются должностные лица, сохраняется то же право, хотя оно и лишено значения; дело в том, что прежде, чем народ подает голоса, отцы дают утверждение неизвестному еще результату комиций. Тогда междуцарь, созвав собрание, сказал: «Да послужит это ко благу, счастью и благополучию! Квириты, избирайте царя: таково соизволение отцов. А затем отцы утвердят, если вы изберете достойного стать вторым после Ромула». Это было так приятно народу, что он, не желая отстать в великодушии, сделал только постановление, чтобы сенат выбрал царя для Рима.

18. В то время пользовался известностью за свою справедливость и набожность Нума Помпилий. Жил он в сабинском городе Курах – муж опытнейший в божественных и гражданских законах, насколько это возможно было в те времена. За отсутствием другого, учителем его ошибочно называют самосца Пифагора, между тем как известно, что этот последний, больше ста лет после того, как царем в Риме был Сервий Туллий, живя на отдаленном конце Италии, около Метапонта, Гераклеи, Кротоны, собирал вокруг себя толпы юношей, искавших знания. И хотя бы он жил и в то же время, как молва о нем могла проникнуть из тех мест к сабинянам? Или на каком языке, беседуя, он мог возбудить в ком-нибудь желание учиться? Или при чьей помощи мог он один пробраться через столько племен, различных и по языку, и по нравам? Итак, я считаю более вероятным, что ум Нумы обязан природному дарованию и развился не столько под влиянием иноземной науки, сколько благодаря серьезному и строгому порядку, господствовавшему среди сабинян, благочестивее которых в те времена не было народа.

Услыхав имя Нумы, никто из римских отцов не решился предпочесть ему ни себя, ни кого-либо другого из своей партии, ни из отцов, ни из граждан, и единогласно постановили передать ему царскую власть, хотя и понимали, что с избранием его сила склоняется на сторону сабинян. Получив приглашение, он приказал вопросить и о себе богов по примеру Ромула, который принял царство согласно гаданию, произведенному при основании города. И вот, приведенный в Крепость авгуром[48]48
  …приведенный в Крепость авгуром… – Авгуры – римские жрецы; они улавливали поданные божеством знаки и толковали их. Особое значение придавалось гаданию по полету птиц (ауспиции). Авгур не предсказывал будущее – он должен был определять, благоприятствуют или не благоприятствуют боги задуманным действиям.


[Закрыть], который после того получил в виде почести пожизненную жреческую должность от лица государства, он сел на камень, обратившись лицом к югу. Авгур, покрыв его голову, сел слева от него, держа в правой руке загнутую палку без сучков, именуемую жезлом. Обозрев затем город и поля и помолившись богам, он обозначил пределы от востока до запада, сказав, что правая сторона будет считаться на юге, а левая – на севере, а на земле мысленно наметил знак на расстоянии, какое только можно было видеть; затем, взяв жезл в левую руку, правую же возложив на голову Нумы, он молился так: «Отец Юпитер! Если есть на то твоя воля, чтобы этот Нума, голову которого я держу, был царем в Риме, то пошли нам верные знамения в тех пределах, которые я обозначил». Затем он исчисляет те знамения, о ниспослании которых он молил; когда же они были ниспосланы, то Нума был объявлен царем и сошел с места гадания.

19. Получив таким образом царство, Нума задумал путем установления права, законов и обычаев снова основать молодой город, основанный силою оружия. Понимая, что к этому нельзя привыкнуть среди войн, от которых люди делаются дикими, он решил смягчить суровый народ, отучив его от оружия, и для этого построил на краю Аргилета храм Януса[49]49
  …на краю Аргилета храм Януса… – Храм Януса имел только две стены и крышу; остальные две стены заменяли ворота; в храме стояло изображение Януса, во времена Нумы единственная статуя бога. Аргилет – улица на северо-востоке от форума.


[Закрыть], который должен был служить показателем мира и войны: если он был отперт, то это показывало, что государство находится на военном положении, если же заперт, то значит все окрестные народы пользуются миром. Два только раза затем после царствования Нумы храм был заперт: в первый раз в консульство Тита Манлия, по окончании Первой Пунической войны; во второй (боги сподобили нас видеть это) – когда после битвы при Акции император Цезарь Август водворил мир на море и на суше. Заперев храм Януса и привязав к себе всех соседей союзными договорами, Нума, опасаясь, как бы народ, сдерживаемый до сих пор боязнью перед врагом и военной дисциплиной, освободившись от внешних опасностей, не впал среди мира в распущенность, решил прежде всего внушить страх перед богами – средство самое действительное против непросвещенной и грубой толпы, каковой были в то время римляне. Но так как, не выдумав чуда, нельзя было вложить этот страх в сердца людей, то он делает вид, что у него бывают по ночам свидания с богиней Эгерией; по ее-де совету он учреждает наиболее приятные богам священнодействия и поставляет для каждого бога особых жрецов.

Прежде всего, соответственно движению луны, он разделяет год на двенадцать месяцев[50]50
  …он разделяет год на двенадцать месяцев… – Создание первого римского календаря приписывалось античной традицией Ромулу. Царь Нума Помпилий (ок. 700 до н. э.) преобразовал древнейший римский календарь, состоявший из десяти месяцев (304 дня). Он высчитал, что в году 355 дней, и разделил каждый год на двенадцать месяцев; первым месяцем римского календаря считался март. Около 451 года до н. э. высшие римские чиновники (децемвиры) привели последовательность месяцев прежнего календаря к нынешнему виду, перенеся начало года с 1 марта на 1 января. – Примеч. ред.


[Закрыть]; но так как лунный месяц не заключает в себе полных тридцать дней и недостает нескольких дней до полного года, образуемого оборотом солнца от одного солнцестояния до другого, то, вставляя промежуточные месяцы, он устроил дело так, что через каждые двадцать лет дни совпадали с положениями солнца, соответствующими тому году, с которого начали, и число дней всех годов вместе выходило полное. Он же установил дни неслужебные и служебные[51]51
  …установил дни неслужебные и служебные… – В «служебные» дни можно было заниматься общественной деятельностью и вести судебные дела. Занятие общественными делами в «неслужебные», праздничные дни требовало искупления очистительной жертвой.


[Закрыть], так как представлялось полезным определить для будущего, чтобы в некоторые дни не позволялось вести дела перед народом.

20. Затем он обратил внимание на избрание жрецов, хотя большинство жреческих обязанностей он оставил за собой, преимущественно те, которые теперь переданы фламину Юпитера. Но так как он думал, что среди воинственного народа будет больше царей, похожих на Ромула, чем на Нуму, и что они сами будут ходить на войну, то для того, чтобы священнодействия, связанные с царским саном, не оставались в пренебрежении, он учредил Юпитеру постоянного жреца – фламина – и присвоил ему блестящую одежду и царское курульное кресло. К нему он присоединил двух фламинов – одного Марсу, а другого Квирину[52]52
  …он учредил Юпитеру постоянного жреца – фламина… К нему он присоединил двух фламинов – одного Марсу, а другого Квирину… – Фламин – в Риме жрец определенного бога, который должен был совершать ежедневные жертвоприношения. Упомянутые три фламина назывались «старшими» и всегда выбирались из патрициев; кроме того, было двенадцать младших фламинов. Бог Квирин считался ипостасью Марса (олицетворял Марса мирного в отличие от Марса военного).


[Закрыть] – и избрал дев Весте; это жреческое звание идет из Альбы и не чужое роду основателя Рима. Чтобы они были постоянными предстоятельницами храма, он назначил им жалованье от казны, а обязав их быть девами и окружив их церемониалом, он сделал их уважаемыми и неприкосновенными[53]53
  …он назначил им жалованье от казны, а обязав их быть девами и окружив их церемониалом, он сделал их уважаемыми и неприкосновенными. – Возведению в весталки предшествовали гадания; эти жрицы имели особенную, приличествующую их званию одежду и пользовались разными преимуществами. В храме Весты, этом очаге Римского государства, лежавшем на склоне Палатинского холма, обращенном к форуму, весталки должны были поддерживать неугасимый огонь. Жалование, о котором упоминает Тит Ливий, вероятно, не было постоянным, а выдавалось единовременно при вступлении в жреческое звание.


[Закрыть]. Он избрал также двенадцать салиев[54]54
  …избрал также двенадцать салиев… – Салии – члены древнейших жреческих коллегий, Палатинской и Коллинской. Название салиев уже древние производили от salii – «прыгуны», имея в виду совершаемое ими по городу шествие на три счета (tripudium).


[Закрыть] Марсу Защитнику и дал им вышитую тунику, поверх туники медный панцирь и небесные щиты, именуемые «анцилиями» [55]55
  …и небесные щиты, именуемые «анцилиями»… – Анцилии – священные щиты особой продолговатой формы. По легенде, однажды, когда Нума молился, ему упал на руки щит с неба, и раздался голос, говоривший, что пока этот щит у римлян, их могущество будет незыблемо. Вследствие этого Нума распорядился сделать одиннадцать таких же овальных щитов, так что нельзя было узнать настоящий, и похищение его становилось почти невозможным.


[Закрыть], которое приказал носить, шествуя в торжественной пляске на три счета по городу и воспевая гимны[56]56
  …шествуя в торжественной пляске на три счета по городу и воспевая гимны. – Торжественная процессия салиев, обходивших город в марте, сопровождалась пением гимна в честь всех небожителей вместе и каждого в отдельности. Этот гимн (carmen saliare) есть древнейший памятник римской поэзии.


[Закрыть]. Затем он избрал из среды отцов понтифика – Нуму Марция, сына Марка, и передал ему точное описание всех священнодействий, какие жертвы, в какие дни и при каких храмах следует приносить и откуда испрашивать потребные для этого деньги. Равным образом все остальные общественные и частные священнодействия он подчинил решению понтифика[57]57
  …все остальные, общественные и частные, священнодействия он подчинил решению понтифика… – Понтифики – высшая жреческая коллегия, надзиравшая за другими жреческими коллегиями, ведала составлением календарей, обрядами, сакральным правом и т. д. Здесь, очевидно, речь идет о верховном понтифике, который, не заведуя культом определенного божества, наблюдал за всеми вообще священнодействиями; это звание долго оставалось за патрициями, державшими плебеев в зависимости и в религиозном отношении.


[Закрыть], чтобы было к кому обращаться народу за советом, во избежание нарушения божественных законов, происходящего от небрежения отеческими преданиями или заимствования иноземных обычаев. Тому же понтифику предоставлено было давать наставления не только касательно обрядов, сопровождающих служение небожителям, но и относительно надлежащего погребения и умилостивления тени усопшего, а равно какие знамения, посылаемые в виде молнии или иного явления, должны быть принимаемы и предотвращаемы жертвами. Чтобы выведать их у богов, он посвятил на Авентинской горе жертвенник Юпитеру Элицию[58]58
  …жертвенник Юпитеру Элицию… – Элиций – т. е. вызванный с неба, являющийся в виде молнии и тем обнаруживающий свою волю.


[Закрыть], и узнал от бога при помощи авгура, какие знамения следует принимать.

21. Пока обсуждалось и установлялось все это, народ забыл совершенно о военных делах, умы постоянно были заняты чем-нибудь, а непрестанная забота о богах, заставлявшая думать, что они сами участвуют в человеческих делах, наполнила сердца таким благочестием, что государственная жизнь была более управляема добросовестностью и клятвой, чем страхом перед карой закона. И в то время, как сам народ подражал в своих нравах примеру царя, этого отменного мужа, и соседние народы, думавшие прежде, что среди них возник не город, а лагерь, чтобы нарушать общий мир, прониклись уважением и считали безбожным оскорблять государство, всецело обратившееся к богопочтению. Была роща, середину которой постоянно орошал источник, вытекавший из тенистой пещеры. Так как Нума часто удалялся туда один, будто бы для свиданий с богиней, то и посвятил ее Каменам, потому что, по его словам, там они собирались с супругой его Эгерией[59]59
  …и посвятил ее Каменам, потому что, по его словам, там они собирались с супругой его Эгерией. – Камены – нимфы источника, имеющие дар прорицания, впоследствии были отождествлены с Музами; посвященная им роща находилась у Капенских ворот; из находившегося тут источника весталки брали воду для храма. Эгерия – италийское божество водных источников. – Примеч. ред.


[Закрыть]. Установил он и почитание богини Верности. К капищу ее[60]60
  К капищу ее… – Капище богини Верности находилось на Капитолии.


[Закрыть] он велел ездить фламинам на паре в колеснице с дугообразной покрышкой и совершать жертвоприношение рукою, завернутой до пальцев, в знак того, что Верность должна быть почитаема и что священное седалище ее находится и в деснице. Он учредил и много других священнодействий и для совершения их освятил места, именуемые понтификами «Аргеями» [61]61
  …освятил места, именуемые понтификами «Аргеями». – В Риме было 24 часовни (по 6 в каждой городской трибе), которые носили имя Аргеи; 16 и 17 марта совершался ход от одной часовни к другой, причем жена фламина Юпитера являлась в трауре, знаком которого были непричесанные волосы. Вторая процессия совершалась 15 мая; в ней принимали участие понтифики, весталки, преторы и те граждане, которые имели на это право; все шли на Свайный мост и по принесении жертвы бросали в Тибр двадцать четыре куклы, также называвшиеся Аргеями.


[Закрыть]. Но главным делом всего его правления была охрана мира наравне с царством.

Таким образом, два царя, следовавших один за другим, укрепили государство каждый по-своему: один – войною, другой – мирными средствами. Ромул царствовал тридцать семь лет, Нума – сорок три года. Государство было сильно и хорошо организовано и для мира, и для войны.

22. Со смертью Нумы вновь наступило междуцарствие. Затем народ избрал в цари Тулла Гостилия[62]62
  …избрал в цари Тулла Гостилия… – Тулл Гостилий – легендарный царь Рима, правивший в 672–640 годах до н. э. – Примеч. ред.


[Закрыть], внука Гостилия, прославившегося битвою против сабинян у подножия Крепости; отцы утвердили избрание. Этот не только не походил на своего предшественника, но был еще воинственнее Ромула. Побуждали его к тому столько же его возраст и силы, сколько слава деда. Итак, считая, что государство слабеет от мира, он искал повсюду случаев затеять войну. Как раз римские поселяне угнали скот с альбанских полей, а альбанские – с римских. Во главе правления в Альбе стоял в то время Гай Клуилий[63]63
  Во главе правления в Альбе стоял в то время Гай Клуилий. – Об отношениях Рима и Альбы Тит Ливий ничего не говорит, и в существовании договора, о котором упоминается ниже, можно сомневаться. На основании рассказа об избрании Меттия Фуфетия диктатором сомнительно, что и Клуилий был царем; вернее всего то, что с прекращением рода Сильвиев вместо царей стали избирать ежегодно сменяемых диктаторов.


[Закрыть]. Из обоих государств почти одновременно отправлены были посольства требовать удовлетворения. Тулл наказал своим послам прежде всего вести переговоры о том, что им поручено, хорошо зная, что альбанцы откажут; таким образом можно будет объявить войну вполне законно. Альбанцы действовали беспечнее. Любезно и милостиво принятые Туллом как гости, они охотно участвуют в царском пиршестве. Тем временем римляне первые потребовали удовлетворения и вследствие отказа альбанцев объявили, что через тридцать дней начнется война. С этим известием они вернулись к Туллу; а тогда и он предложил послам высказать, зачем они пришли. Ничего не зная, они сперва напрасно оправдывались, что против воли своей, повинуясь приказанию, должны сказать нечто неприятное Туллу: они пришли требовать удовлетворения, и если оно не последует, то им приказано объявить войну. На это Тулл отвечал: «Возвестите вашему царю, что римский царь призывает в свидетели богов, пусть они взыщут за все ужасы предстоящей войны с того народа, который первый пренебрег требованием послов, просивших удовлетворения». Это известие и приносят альбанские послы домой.

23. И вот с обеих сторон начались усиленные приготовления к войне, весьма похожей на междоусобную, более того, чуть ли не к войне между родителями и детьми, ведь все они были потомки троянцев, так как Лавиний обязан своим происхождением Трое, Лавинию – Альба, а римляне – роду альбанских царей. Но исход войны не был особенно печален, так как до сражения дело не дошло и оба народа, ограничившись каждый разорением вражеского города, соединились в один. Альбанцы первые с огромными силами напали на римскую область и, расположившись лагерем не более как в пяти тысячи шагов от города, окапывают его рвом; в течение нескольких веков ров этот назывался Клуилиевым, по имени вождя, пока время не изгладило вместе с предметом и самого названия. В этом лагере умер царь альбанский Клуилий, и альбанцы избрали диктатором Меттия Фуфетия[64]64
  …альбанцы избрали диктатором Меттия Фуфетия. – Диктатор – должностное лицо с чрезвычайными полномочиями на срок, не превышающий шесть месяцев. Избирался в случае военной опасности, а позднее – для ведения определенных внутригосударственных дел. Назначался консулом по предложению сената. Меттий – латинизированная форма оскского титула meddix. – Примеч. ред.


[Закрыть].

Между тем Тулл, храбрость которого особенно возросла после смерти царя, миновав ночью неприятельский лагерь, двинулся с войском в Альбанскую область, заявляя, что всемогущие боги, начав с царя, накажут весь альбанский народ за эту нечестивую войну. Это обстоятельство заставило и Меттия двинуться со стоянки; подойдя к неприятелю на возможно близкое расстояние, он посылает вперед посла с приказанием сказать Туллу, что прежде, чем вступать в битву, надо переговорить: если они сойдутся, то он сделает сообщение, несомненно столь же интересное для римлян, сколько и для альбанцев. Тулл, не отказываясь от приглашения, на случай неподходящего предложения, вывел войска на битву. Вышли и альбанцы.

Когда оба войска стали друг против друга в боевом порядке, на средину выступили вожди в сопровождении немногих приближенных. Начинает альбанский вождь так: «Кажется, я слышал, что царь наш Клуилий считал причиной настоящей войны то, что вы обидели нас и не дали удовлетворения, хотя оно было потребовано на основании договора; уверен, что и ты, Тулл, выставляешь то же основание. Но если говорить правду, а не нынешние фразы, то властолюбие подстрекает к войне два родственных и соседних народа. И я не вдаюсь в рассуждения о том, правильно ли это или неправильно: пусть об этом судит тот, кто начал войну; меня альбанцы выбрали вождем, чтобы вести ее. И я хотел бы тебе, Тулл, указать на одно: живя ближе к этрускам, ты лучше меня знаешь, какие большие силы их окружают нас и особенно тебя. Они очень сильны на суше, очень сильны и на море. Помни, что, как только ты дашь сигнал к битве, они будут наблюдать за обоими войсками, чтобы одновременно напасть на утомленных и истощенных победителя и побежденного. Итак, не довольствуясь верной свободой и начиная опасную игру в господство или рабство, изыщем, если мы угодны богам, способ решить без большой беды, без большого кровопролития с обеих сторон, вопрос: кому над кем властвовать».

Тулл одобряет предложение, хотя и по складу характера, и вследствие надежды на победу он был более склонен к войне. Изыскивая способ, обе стороны пришли к решению, осуществлению которого помогла и судьба.

24. Случилось так, что в обеих армиях было тогда по три брата-близнеца, одинаковых и по возрасту, и по силе. Точно известно, чуть ли не точнее всех других событий древности, что то были Горации и Куриации. Но, несмотря на эту точность, остается сомнение относительно имен, к которому народу принадлежали Горации, к которому Куриации. Писатели говорят и то и другое, хотя я нахожу большее число свидетелей, именующих римлян Горациями. На эту сторону склоняется и мое мнение. Цари начинают переговоры с тремя братьями-близнецами, чтобы они сразились за свое отечество: на чьей стороне будет победа, там будет и господство. Они соглашаются; сговариваются относительно времени и места. Перед поединком между римлянами и альбанцами заключен был договор с условием, чтобы тот народ, граждане которого выйдут из этого сражения победителями, в полном согласии повелевал другим народом.

Всякий договор, несмотря на различие условий, заключается одинаковым способом. Известий о каком-нибудь более древнем договоре нет, но тогда дело происходило таким образом. Фециал[65]65
  Фециал… – Фециалы – коллегия жрецов, ведавшая принципами международного права. Они совершали обряды, которыми сопровождалось объявление войны и заключение мира, и только при условии строгого выполнения этих обрядов война считалась справедливой, а договор действительным. – Примеч. ред.


[Закрыть] спросил царя Тулла так: «Повелеваешь ли, царь, заключить союз с уполномоченным[66]66
  …союз с уполномоченным… – Уполномоченный (pater patratus) избирался особо всякий раз из коллегии фециалов и получал особое посвящение, о котором говорит здесь Тит Ливий. При заключении договора он являлся представителем всего римского народа, произносил клятву за него; он же объявлял войну, выдавал нарушителей международного права. Он назывался pater, как представитель всего народа, уподобляемого семье, patratus, как выбранный и посвященный (глаг. patrare) для совершения всех необходимых действий и принесения клятвы за народ.


[Закрыть] народа альбанского?» Получив приказание от царя, он сказал: «Я требую у тебя, царь, священной травы[67]67
  …священной травы. – Трава эта (ее называют железняк) бралась на Капитолии и вырывалась непременно с землей, что служило символом территориальных владений государства. Траву эту вручал фециалу царь, а после – консул.


[Закрыть]». Царь отвечал: «Вырви чистую траву». Фециал принес пучок чистой травы из Крепости, затем спросил царя такими словами: «Царь!

Уполномочиваешь ли ты меня с моими сосудами и спутниками[68]68
  …и спутниками… – По свидетельству Варрона, спутников обычно было четверо.


[Закрыть] быть царским вестником римского народа квиритов?» Царь отвечал: «Уполномочиваю, и да совершится это без ущерба для меня и римского народа квиритов». Фециалом был Марк Валерий, уполномоченным он сделал Спурия Фузия, коснувшись волос на его голове священной травой. Уполномоченный назначается для произнесения клятвы, то есть для освящения договора, и производит это многословно, в длинной формуле, которую не стоит воспроизводить. Затем, по прочтении условий договора, он говорит: «Услышь, Юпитер, услышь, уполномоченный народа альбанского, услышь ты, альбанский народ! Римский народ не уклонится первым от исполнения всех условий, которые без злого коварства ясно прочитаны от начала до конца из этих навощенных досок и здесь сегодня вполне правильно истолкованы. Если же по общему совету, со злым умыслом он первый уклонится, то ты, Юпитер, в тот день так порази римский народ, как я здесь сегодня поражу этого поросенка, но ты порази тем чувствительнее, чем больше у тебя силы и могущества!» Сказав эти слова, он поразил поросенка кремнем[69]69
  …он поразил поросенка кремнем. – В храме Юпитера Феретрийского хранился кремень, служивший символом Юпитера, карающего нарушителя клятвы ударом молнии.


[Закрыть]. Так точно альбанцы через своего диктатора и жрецов произнесли свою клятвенную формулу.

25. По заключении договора братья, согласно условию, берутся за оружие. Тем и другим соотечественники напоминали, что на их оружие, на их руки взирают теперь родные боги, отечество и родители, все сограждане, оставшиеся дома, и все находящиеся в войске; и вот они, мужественные и по своему собственному характеру, и вследствие одобрительных возгласов земляков, выступают на середину меж двумя армиями. С той и другой стороны перед лагерем сели воины, скорее свободные от настоящей опасности, чем от тревоги: дело ведь шло о господстве, и защита его возложена была на доблесть и счастье столь немногих. Итак, в крайне напряженном ожидании они устремляют свое внимание на это далеко не приятное зрелище.

По данному знаку шесть юношей, мужество которых равнялось мужеству больших армий, враждебно с оружием в руках сходятся, точно два строя. И ни те ни другие не думают о собственной опасности, но о господстве или рабстве государства, о последующей судьбе отечества, которую создадут они сами. Как только при первой схватке зазвучало оружие и сверкнули обнаженные мечи, страшная дрожь пробежала по членам зрителей, и когда победа не склонялась ни в ту ни в другую сторону, у них захватывало дыхание и прерывался голос. Уже видны были не только движения членов борющихся и ничего не решающие взмахи наступательного и оборонительного оружия, но и раны и кровь, как они схватились врукопашную, и два римлянина, ранив трех альбанцев, пали один за другим бездыханными. При виде этого альбанское войско подняло радостный крик, римские же легионы, потеряв всякую надежду, в ужасе терзались лишь заботой об участи одного, окруженного тремя Куриациями. По случаю он был невредим, так что, далеко не будучи равен всем вместе, был страшен каждому порознь. Итак, чтобы разделить битву с ними, он обращается в бегство, рассчитывая, что они будут преследовать, насколько каждому позволят раны. Уже он пробежал значительное пространство от того места, где сражались, как, оглянувшись, видит, что они гонятся за ним на значительных промежутках и один очень недалеко от него. Стремительно он обращается на него, и пока альбанское войско кричит Куриациям, чтобы они помогли брату, Гораций, убив уже врага, победоносно несся для второй битвы. Тогда римляне поддерживают своего воина кликами, в каких обыкновенно выражается участие к потерявшему было всякую надежду[70]70
  Тогда римляне поддерживают своего воина кликами, в каких обыкновенно выражается участие к потерявшему было всякую надежду… – Тит Ливий прибегает к сравнению, заимствованному из обычаев гладиаторских игр, когда бойца, потерявшего уже надежду на победу, начинает ободрять сочувственными возгласами стоящая за него партия.


[Закрыть], и он спешит окончить битву. Итак, прежде чем подоспел третий, находившийся недалеко, он убивает второго Куриация, а когда шансы уже уравнялись и оставался один против одного, то ни уверенность, ни силы их не были равны: одному для третьей битвы прибавляло мужества отсутствие ран и двойная победа; другой идет навстречу победоносному врагу, ослабев от раны, утомленный бегом, удрученный смертью двух братьев. И это уже не было сражение. Ликующий римлянин кричит: «Двух я принес в жертву теням братьев; третьего я принесу в жертву во имя того, что возбудило настоящую битву, чтобы римляне повелевали над альбанцами». И когда тот еле держал оружие, он вонзил ему меч сверху в горло и снял доспехи с убитого.

Римляне, ликуя и поздравляя, встречают Горация, и тем большею была их радость, чем страшнее казалось дело. Затем приступают к погребению убитых далеко не в одинаковом настроении, так как одни получили главенство, другие подпали под чужую власть. Могилы находятся на тех местах, где каждый пал: две римских вместе, ближе к Альбе, три альбанских – по направлению к Риму, но на некотором расстоянии друг от друга, соответственно тому, как происходило сражение.