Текст книги "Эволюционизм. Том первый: История природы и общая теория эволюции"

Выделяя класс лучистых, Ламарк на примере морских звёзд отмечает примитивность лучевой симметрии в их строении. Отсюда следует вывод о прогрессивности перехода от лучевой симметрии к продольной. Описывая класс червей, Ламарк отмечает, что у них ещё отсутствует двусторонняя симметрия, но уже исчезает лучевая симметрия расположения внутренних и наружных органов (Там же, с. 316).

Не имеет смысла пересказывать все заблуждения Ламарка, проистекающие из ограниченности знаний его времени и возможностей их произвольного истолкования. Нет сомнения, что Ламарк, будучи неистовым революционером в науке, в чём-то подобным Робеспьеру в политике, довольно часто произвольно истолковывал уже известные в науке факты, чтобы подогнать их под собственную теорию, когда они в неё не укладывались. Это отнюдь не добавляло популярности его теории в научных кругах, и без того настроенных против попыток эволюционного объяснения особенностей животного мира.

Ламарк объяснял это укоренившимися привычками людей, весьма сходными с привычками животных и ролью привычек в употреблении органов. «Приверженность человека к своим привычкам, – писал Ламарк, – так велика, что он восстаёт даже против очевидности, желая постоянно видеть вещи в одном и том же свете» (Там же, с. 313). То же самое, к сожалению, можно сказать и о самом Ламарке.

Однако этот великий новатор биологической науки зачастую шёл к своих научных изысканиях вопреки кажущейся очевидности, и если бы не эта способность, он никогда не создал бы первой в истории человечества развёрнутой теории эволюции. Но не может быть сомнения и в том, что закладывая основы такой теории, Ламарк опирался на всю совокупность фактов, накопленных в его время и более непредвзято их истолковывал, чем его современники, движимые привычным и похвальным в обществе стремлением усмотреть в проявлениях жизни волю Господню.

Поэтому необходимо отвлечься от ошибочных мнений Ламарка и сосредоточиться на его достижениях, чтобы не упустить громадные сдвиги в научном мышлении, внесенные его теорией эволюции. Выстраивая свою «лестницу существ», Ламарк, в отличие от Бонне и других своих предшественников, воздвигает её как лестницу градации, ступени прогресса, и в целом он правильно расставляет классы животных по этим ступеням. Когда у животных, отнесенных к более низким ступеням, проявляются свойства, более прогрессивные, чем у животных более высоких ступеней, он объясняет это отклонениями, вызванными собственным их приспособлением к своей среде, либо вовсе замалчивает эти факты.

Он не замечает относительности выстраиваемой им лестницы, что вполне соответствует нормам научности, принятым в его время. Весьма проблематичным, например, является помещение насекомых, паукообразных и ракообразных ниже кольчецов, усоногих и моллюсков. Чтобы это расположение выглядело убедительно, пришлось прибегнуть к определённым натяжкам.

В частности, Ламарк был совершенно прав, когда он в противовес господствующему в его время мнению выделил усоногих из класса моллюсков. Однако он не имел в распоряжении фактов, добытых наукой значительно позже и со всей очевидностью доказывавших, что усоногие представляют собой лишь своеобразное видоизменение даже не высших, а низших ракообразных. Ламарк в соответствии с уровнем знаний своего времени не понимает относительности и многовекторности прогресса, его проникнутости относительным регрессом. В соответствии с традициями Просвещения он придерживается теории прямолинейного прогресса, которая и была реализована в прямолинейной лестнице из четырнадцати классов применительно к животному миру.

Сложность, зигзагообразность и ветвистость линии прогресса не означает отсутствия абсолютности его достижений на пути от одноклеточных к человеку. И хотя спорным в науке остаётся даже отнесение ракообразных к более развитому классу, чем насекомые, анализ Ламарка, связанный с выявлением постепенного усовершенствования и усложнения органов, остаётся актуальным до нашего времени. Поэтому ошибки, натяжки и устаревшие элементы этого анализа могут рассматриваться как издержки верного в целом пути исследования.

Альтернативой этому пути является только отрицание реальности прогресса. А это такая альтернатива, которая отличает крайний консерватизм и создаёт препятствия и прогрессу науки, и прогрессу общества. Ламарк же, верный идеалам Просвещения и наблюдая попрание этих идеалов в современном ему обществе от империи Наполеона и до реставрации Бурбонов, в свою теорию последовательной градации животных вкладывал и свою неистовую веру в человеческий прогресс – уже не биологического, а социально-гуманитарного типа. Он руководствовался идеей последовательного совершенствования, которая обеспечивала путеводную нить его теории эволюции в лабиринте биологического разнообразия.

В качестве показателей такого усовершенствования, обеспечивающего последовательность градации он использовал такие критерии, как усложнение нервной системы, развитие органов дыхания, усовершенствование системы кровообращения, повышение уровня организации пищеварительной системы, градация половой системы, становление и развитие мышечной активности, уровень развития скелета от беспозвоночных к позвоночным и т. д. И это вполне современная точка зрения.

Работая на этих принципах, Ламарк отмечает у насекомых отсутствие артерий и вен, несовершенную систему дыхания, осуществляемую воздухоносными трахеями. Несовершенство насекомых, интерпретируемых как своего рода предшественников позвоночных, Ламарк усматривает также в том, что все они претерпевают метаморфоз, будучи в период раннего развития в состоянии ещё более несовершенных животных, чем они сами (например, гусеница, своего рода червеобразное существо, превращается в бабочку и т. д.). Насекомые имеют шесть ножек, тогда как позвоночные – четыре. Движимый неуёмным стремлением выстроить прямую линию градации от простейших к человеку, Ламарк, подобно Бонне, иногда не улавливает сложности градации, вследствие чего возникает непонимание того, что насекомые представляют собой боковую ветвь эволюции, обусловленную особенностями приспособления, а не своеобразную родословную линию, которая ведёт от беспозвоночных к позвоночным.

Во времена Ламарка ракообразные и паукообразные были искусственно причислены к классу насекомых в соответствии с систематикой Линнея. Ламарк исправил эту ошибку систематики, он отделил насекомых от паукообразных и ракообразных. Это достижение стало возможным и приобрело доказательную базу именно благодаря теории эволюции, позволившей не только отследить глубинные уровни организации этих животных, но и выявить особенности усложнения и усовершенствования этой организации.

У паукообразных Ламарк отмечает, в отличие от насекомых, распространение воздухоносных трахей не по всему телу, а в виде дыхательных пузырьков, свидетельствующих о начале формирования дыхательного органа, хотя и более примитивного, чем даже жабры. Ламарк ошибочно считает этот орган предшественником жабер, не осознавая принципиального различия жабродышащих животных, живущих в океане, от паукообразных, дышащих воздухом из атмосферы. Те «пузырьки», которые Ламарк характеризует как зачатки жабер, на самом деле представляют собой лёгочные мешки, являющиеся наиболее примитивными лёгкими. Эти лёгкие произошли от видоизменения брюшных конечностей при освоении наземного образа жизни. Возможно, что эти мешки в конечном счёте произошли от наиболее примитивных жабер (с участием конечностей, впяченных в брюшко), а не были их эволюционными предшественниками.

Эволюционными достижениями паукообразных Ламарк считает отсутствие метаморфоза, наличие сердца, зачатки системы циркуляции жидкости – предшественницы крови (гемолимфы). Переходя к ракообразным, Ламарк усматривает их эволюционные достижения в наличии жабер, более высокоразвитой, чем у паукообразных и насекомых нервной системы, наличие, хотя и очень маленького, головного мозга и узловатого продольного мозга, сердца и системы циркуляции прозрачной жидкости малой плотности. Кроме того, ракообразные обладают зачаточным органом слуха.

Класс кольчецов, или аннелид выделен Ламарком на основе исследования Кювье и отражает лишь уровень знаний того времени. В основе их выделения – отсутствие членистости конечностей, наличие артерий и вен, в которых циркулирует окрашенная в красный цвет жидкость, очень похожая на кровь. Это, конечно, существенные моменты, свидетельствующие об определённом прогрессе по сравнению с ракообразными. Однако по современным представлениям так называемые кольчецы – это не что иное, как кольцевые черви, т. е. существа, относящиеся к весьма примитивному отряду червей. Правда, это весьма продвинутые черви, далеко опередившие в развитии других червей. Так что рациональное зерно в характеристике Ламарка всё-таки есть.

Можно сказать, что кольчатые черви почти так же отличаются от прочих червей, как млекопитающие от рептилий или человекообразные обезьяны от других обезьян. У них головной отдел отделен от других частей тела с резким увеличением массы мозгового ганглия. Ламарк не упомянул, возможно намеренно, поскольку это не укладывалось в его схему, о том, что у большинства видов кольчецов, как и у других червей, отсутствует дыхательная система, у них нет не только лёгких, но и жабер, а газообмен осуществляется через поверхность тела. Таким образом, схема градации Ламарка на этом уровне рушится, и эта ступень выпадает. Однако по современным представлениям есть основания считать, что именно от кольчецов ведут своё происхождение членистоногие и моллюски, хотя это тоже лишь гипотеза. Может быть, именно поэтому Ламарк «втиснул» этот тип в свою схему постепенного перехода от низших животных к высшим.

Так же бездоказательно помещение так называемых усоногих над ракообразными. Ламарк возвышает их на том основании, что у них имеется мантия, которая сближает их по строению с моллюсками. Ламарк обладал особым пристрастием к моллюскам, поскольку именно на основе анализа коллекции моллюсков он сделал свои первые эволюционные выводы. Однако близость к моллюскам не покрывает примитивности строения усоногих Ламарк сам подчёркивает, что усоногие не имеют глаз, что они, прирастая к различным природным образованиям в морской воде, оказываются неспособны к передвижению. Современной наукой доказано, что усоногие относятся к низшим ракообразным, а не представляют собой ступень эволюции, надстраивающуюся над последними. Ведь ракообразные имеют глаза с хрусталиками, хотя и являются слабовидящими. Они, конечно, не являются чемпионами по быстроте передвижения, но двигаются, а не прирастают к одному месту.

Все это наглядно показывает, что в определённых случаях Ламарк способен игнорировать даже известные ему факты, если они не укладываются в его схему градации. Когда же он замечает, что у представителей класса, который он возвёл на более высокую ступень развития, исчезают многие прогрессивные признаки, например, глаза, он относит это за счёт отклонений, обусловленных приспособлением к особенностям среды. Такое отношение к фактам, конечно, не способствовало популярности теории Ламарка и делало её уязвимой не только для жёсткой критики, но и откровенных насмешек.

Моллюсков Ламарк характеризует как наиболее высоко-организованный тип из всех беспозвоночных животных. Это также весьма проблематичное заявление, поскольку не учитывает ветвистости происхождения животных. Моллюски относятся к одной ветви развития животного мира, а насекомые и паукообразные – совсем к другой. Моллюски в большинстве океанические, чаще всего водные и к тому же малоподвижные существа, тогда как насекомые и паукообразные сформировались после выхода части животного мира из водной среды и покорения земной суши. Кто может доказательно утверждать, что моллюски превосходят других беспозвоночных по критериям, предложенным самим Ламарком? Ламарк пытается это сделать, но получаются довольно противоречивые заключения. Причиной этих противоречий является слабость и зачаточный характер историзма в эволюционной теории Ламарка. В этом историзме лишь намечен переход от концепции прямолинейного прогресса, а теория градации не учитывает именно сложный, противоречивый и многовекторный характер исторического развития.

Конечно, аргументы Ламарка, представленные в обоснование эволюционного превосходства моллюсков, достаточно вески и в целом подтверждены на современном, несравненно более высоком уровне знаний. Моллюски дышат достаточно высокоразвитыми жабрами, а некоторые, живущие в воздушной среде, имеют лёгкие. Напомним, что коллега и соратник Ламарка Этьен Сент-Иер считал уровень развития дыхательной системы главным критерием высоты организации. Правда, Ламарк опровергает наличие лёгких у моллюсков, от считает, что моллюски дышат на воздухе видоизменёнными жабрами, как и некоторые виды ракообразных, например, крабы. И он довольно убедительно доказывает это положение, будучи выдающимся знатоком биологии моллюсков.

Ламарк подразделяет моллюсков на два отряда – имеющих голову и не имеющих головы. Отсутствие головы, по его мнению, произошло вследствие не градации, а в результате отклонения, вызванного приспособлением к среде. Современная зоология подразделяет моллюсков на брюхоногих (улиток), двустворчатых и головоногих. Выделяются и ещё четыре вида, менее значимые с точки зрения организации. Наиболее высокоразвитыми из них считаются головоногие, большинство видов которых не имеют панцирей и ведут значительно более подвижный образ жизни, чем другие моллюски. Типичным примером является осьминог.

Ламарк указывает на такие прогрессивные черты моллюсков, как достаточно объёмные мышцы, наличие крупного сердца, артерий и вен, что выгодно отличает их от насекомых и паукообразных. Наличие объёмной плоти – это, конечно же, если не критерий, то, по крайней мере, сигнал о приближении к организации позвоночных. Ламарк совершенно прав в том, что именно моллюски являются ближайшими предшественниками позвоночных. Это – самый убедительный аргумент в пользу справедливости данного этажа градационной лестницы Ламарка. Есть основания считать, что от моллюсков произошли наиболее примитивные рыбы.

Есть и косвенные данные, подтверждающие целый ряд положений Ламарка о градации беспозвоночных. Хотя моллюски – очень древние по своему происхождению животные, наблюдаемые в исторической палеонтологии и достигшие расцвета 50–60 млн. лет назад, пройдя через многочисленные периоды вымираний, большинство исследователей после длительных дискуссий сейчас пришли к выводу, что они произошли от кольчатых червей – тех самых кольчецов, которых Ламарк отделил от других червей и возвысил над насекомыми, паукообразными и ракообразными (что, однако, не означает, что эти развившиеся черви действительно превосходят эти типы по уровню организации).

Впервые осознав высоту эволюционного подъёма, отделяющего беспозвоночных от позвоночных и введя в науку, как уже отмечалось, сами эти названия, Ламарк удивительно глубоко описывает эволюционное значение этой чрезвычайно важной мобилизационной инновации.

«Природа, – пишет он, – собираясь приступить к выполнению плана организации беспозвоночных животных, дойдя до моллюсков, вынуждена была отказаться от использования уплотнённых или ороговевших покровов в качестве опорного аппарата для действия мышц и… в то время, как она готовилась перенести эти точки опоры внутрь тела животного, моллюски оказались как бы на переходной стадии этого изменения системы организации; поэтому, обладая ещё весьма слабыми средствами для передвижения, они выполняют эти движения исключительно медленно» (Там же, с. 302).

Конечно, никакого предварительного плана и тем более его выполнения у природы не было. Природа – не Госплан СССР. В ней всё происходит эволюционным, а не командно-креационистическим путём. Но план организации – весьма существенная биологическая категория, на основе которой определяются происхождение и направления в развитии живых организмов, а также уровень их организации.

Ламарк был первым, кто вполне осознал колоссальную эволюционную роль изменения плана организации животных в направлении развития позвоночного столба. Он отмечает, что только с возникновением позвоночного столба появляется внутренняя опора для действия мышц, возникают настоящие лёгкие, имеющие ячеистое строение, образуется настоящая красная кровь вместо бесцветной и несложной по составу жидкости.

Характеризуя рыб, Ламарк отмечает, что они являются наиболее высокоразвитыми среди водных животных и наименее развитыми среди позвоночных. Для них характерно наличие позвоночного столба, сердца с одним желудочком, холодной крови, органа слуха, представленного внутренним ухом, плавников, из которых не все соответствуют четырём конечностям наземных позвоночных, а также жабер, форма которых является наиболее сложной среди водных животных. Подчёркивает он и отсутствие век на глазах рыб.

Градация, по Ламарку, наблюдается и внутри самого класса рыб. У хрящевых рыб природа только приступает к формированию позвоночника, что выражается в мягкости и хрящеватости частей, предназначенных служить опорой частям тела. Соответственно хрящевые рыбы по своему происхождению древнее костных. В этом ещё раз раскрывается смысл обозрения типов животного мира в порядке, обратном естественному, не по ходу градации, а в порядке деградации. Если бы Ламарк шёл в исследовании по пути приобретения более сложных и прогрессивных признаков, а не их утраты, была бы утрачена возможность наиболее наглядно и убедительно показать читателю, что более примитивные признаки обусловлены более ранним происхождением живых существ.

За методом инверсии, примененным Ламарком, скрывается сравнительно-исторический метод, который позволяет сравнивать прошлое с современным состоянием по всей градационной лестнице, несмотря на всю её условность и искусственность. При этом возникает возможность показать, что то, что существует сейчас, развилось не одновременно, а всё более давно, в зависимости от уровня организации, т. е. тем более давно, чем примитивнее организация. Конечно, этот метод не лишён и недостатков, он лишает читателей возможности следить за реальным ходом эволюционных процессов, за возникновением более развитых признаков внутри боле примитивных. К тому же для сохранения убедительности построения ряда деградации приходится отрицать наличие у многих видов низших животных ряда прогрессивных признаков, например, существование глаз.

Поэтому мы следуем в анализе доказательности положений Ламарка путём, обратным следованию мысли Ламарка, т. е. путём градации от низших к высшим, а не деградации от высших к низшим. Следующий уровень градации по «лестнице» Ламарка – рептилии. Весьма характерно, что Ламарк совершенно опускает (или упускает) в соответствии с низким уровнем знаний своего времени класс земноводных, или амфибий. Он называет амфибиями некоторых млекопитающих, сочетающих водный и наземный образ жизни (например, моржей и тюленей). А ведь земноводные представляют наиболее явный и несомненный уровень градации от рыб к рептилиям.

Причиной этого упущения Ламарка, которое не позволило ему выделить ещё один очень важный класс в прибавление к его 14-ступенчатой лестнице градации, было то, что отнесение земноводных к классу пресмыкающихся (амфибий к рептилиям) было в то время общепризнанным и привычным. Линней в своей классификации выделял рептилий змееподобных и ползающих. К числу последних он относил и некоторых амфибий, например, лягушек. Ламарк также относил батрахий к рептилиям. Лишь в 1816 г. Бленвиль отделил амфибий от рептилий, но и тогда большинство зоологов сопротивлялось этому подразделению. Происходило это именно потому, что палеонтологические исследования не позволяли ещё выявить громадную эволюционную роль древних амфибий как промежуточного звена между рыбами и рептилиями. Если бы Ламарк это знал, это стало бы серьёзным аргументом, свидетельствующим о доказательности его теории. Но увы! Каждый из нас живёт в своё время и не знает того, что станет известно в будущем.

Ламарк относит батрахий (в том числе лягушек) к последнему, т. е. наиболее примитивному отряду рептилий. Он отмечает, что они в раннем возрасте дышат жабрами. При этом он вполне правомерно протестует против отнесения к наиболее примитивному отряду змей, что было принято в зоологии его времени. Он настаивает на том, что змеи лишены наличия конечностей не вследствие примитивности их организации, а в результате утраты конечностей (так и хочется сказать: в процессе эволюционной работы!).

Ламарк пишет:

«Так как змеи, чтобы лучше прятаться, приобрели привычку ползать, плотно прижавшись к земле, их тело значительно удлинилось и стало несоразмерно толщине… Длинные ноги явились бы помехой этому, а очень короткие ноги, не превышающие по числу четырёх, поскольку рептилии являются позвоночными, были бы неспособны передвигать их тело. Батрахии же, обладающие конечностями, дальше ушли по пути деградации организации и ближе стоят к рыбам» (Там же, с. 290–291).

Ламарк и здесь неправомерно разделяет «организацию, которая ещё далека от цели, к которой стремится природа» и «организацию, в большей степени приближающуюся к совершенству» (Там же, с. 290). Он приписывает природе стремление к цели – достижению совершенства и не замечает единой основы прогрессивного развития (морфофизиологического прогресса по А.Н. Северцову) и приспособительного развития (биологического прогресса, который может выражаться и в деградации определённых органов или даже организма в целом).

Но единство не исключает различия, и Ламарк совершенно прав, когда он объясняет деградацию конечностей у змей, их как бы возврат на новом уровне к червеобразному передвижению не более низким уровнем их организации по сравнению с земноводными, а образом жизни и условиями обитания.

Среди эволюционных достижений рептилий Ламарк выделяет прежде всего настоящие лёгкие, а соответственно и голосовой аппарат. Эти лёгкие всё ещё очень примитивны, они состоят из очень крупных, и соответственно менее многочисленных ячеек по сравнению с птицами и млекопитающими. От последних рептилий отличает также температура крови, ненамного превышающая температуру окружающей среды. Их головной мозг также уступает по сложности организации устройству мозга птиц и млекопитающих, однако превосходит рыб.

Характеризуя птиц, Ламарк подчёркивает их эволюционно обусловленную близость к млекопитающим и фундаментальное отличие обоих этих типов животного мира от всех предшествующих на лестнице градации. Подобно млекопитающим, птицы, по Ламарку, имеют сердце с двумя желудочками и предсердием, тёплую кровь, черепную полость, целиком заполненную мозгом и туловище с рёбрами.

Однако птицы – яйцеродящие животные, их плод заключён в оболочку из «неживого» вещества. Они не обладают достаточно развитым умом, уступая в этом отношении млекопитающим.

При анализе строения птиц невозможно не заметить, что основы их организации обусловлены приспособленностью к полёту. И Ламарк не только замечает, но даже подчёркивает это. И тем не менее, стремясь обеспечить «чистоту» своей лестницы градации, он совершенно бездоказательно заявляет, что «при сравнении с млекопитающими птицы обнаруживает по своей организации явную деградацию, которая отнюдь не вызвана влиянием каких-либо обстоятельств» (Там же, с. 286). Здесь проявилось полное непонимание (или нежелание признать) того, что именно обстоятельства жизни вызвали отставание птиц в развитии психики, телесных структур и связанных с ними способностей. Это понимание начнёт формироваться у Ламарка лишь в конце жизни.

Самый продвинутый в эволюционном отношении класс, стоящий на вершине лестницы градации – млекопитающие – рассматривается Ламарком прежде всего с той точки зрения, что он представляет «животных с наиболее развитым умом» (Там же, с. 281). Верный идеалам Просвещения, Ламарк рассматривает прогресс живой природы, как и прогресс общества, как возникновение (в природе), постепенное развитие (в человеке) и в конечном счёте торжество (в обществе) разума.

По отношению к классу млекопитающих все остальные классы животных обнаруживают упрощение и деградацию по всем предложенным Ламарком критериям совершенства и высоты организации. «Если, – отмечает Ламарк, – совершенство способностей свидетельствует о совершенстве тех органов, которые их обусловливают, то все животные с млечными железами, это единственно живородящие животные, имеют наиболее совершенную организацию, так как признано, что они обладают более развитым умом, большим числом способностей и более совершенным комплексом чувств, чем все остальные; кроме того, их организация больше всего приближается к организации человека» (Там же, с. 282).

Как и при характеристике других ступеней градации, Ламарк находит на ступени млекопитающих и выделает группы менее и более высокоразвитых животных.

К наименее развитой с точки зрения организации группе он относит водных обитателей – китообразных (и ластоногих). Ламарк и здесь противоречит сам себе, утверждая, что низкий уровень их организации обусловлен вторичным приспособлением к водным условиям, а с другой стороны, что он предопределён планом организации.

Ко второй, среднеразвитой группе Ламарк относит копытных млекопитающих, к третьей, высокоразвитой – млекопитающих коготных. При этом среди этой последней группы наиболее совершенны, по Ламарку, те, конечности которых приспособлены для схватывания предметов, и им намного уступают те, конечности которых, приспособлены только для ходьбы.

На верхнем этаже лестницы эволюции, таким образом, находятся приматы, к которым «относится и человек, если рассматривать его с точки зрения его организации» (Там же, с. 282). Следовательно человек с точки зрения его организации (а значит, по Ламарку, и способностей) – это лишь высшая точка градации животного мира. Ламарк подчёркивает: «Человеческое тело обладает не только расчленённым, но и наиболее полным, наиболее развитым во всех своих частях скелетом. Последний придаёт телу человека крепость, предоставляет ему многочисленные точки прикрепления для мышц и даёт ему возможность почти беспредельно производить всякие движения» (Там же, с. 280). Но главным эволюционным достижением человека является разум, в свою очередь явившийся итогом развития способов отражения животных от простой раздражимости. Ламарк, несомненно, подразумевает, что человек является пятнадцатым высшим классом в градации жизни, но прямо об этом не заявляет, чтобы избежать нападок креационистов.

Рассмотрение Ламарком ряда развития содержит и ещё одно бездоказательное положение, которое проясняет и стремление Ламарка изобразить виды как нечто текучее, непостоянное и нестабильное даже в достаточно краткие и непосредственно обозримые промежутки времени. Дело в том, что Ламарк стремится выстроить не просто цепь развития, но прямую и плавную родословную линию с ответвлениями вбок, обусловленными приспособительными изменениями живых существ.

Эта родословная представляет собой уже ветвистое дерево, а не прямую линию, как «лестница существ» Бонне, ведущая от неживой природы к Создателю. Однако это дерево всё ещё построено по образцу аристократической родословной, оно имеет абсолютно прямой ствол, состоящий из классов и отпочковавшиеся от него веточки видов. Господствующие классы, составляющие ствол, должны соединяться между собой переходными формами, в противном случае их происхождение от предшествующих классов становится бездоказательным. Именно так на генеалогических древах доказывалось происхождение знатных особ и их права на ношение титулов, в том числе и в роде шевалье де Ламарков.

Ламарк прибегает к обратному ходу описания по линии деградации от высших к низшим, а не градации от низших к высшим, не в последнюю очередь ещё и потому, что стремится доказать недоказуемое, например, происхождение млекопитающих от птиц. Завершив характеристику млекопитающих как класса, Ламарк утверждает:

«Прежде, чем перейти к птицам, я должен предварительно заметить, что млекопитающие и птицы не связаны между собой переходными формами; здесь существует пробел, который нам ещё предстоит заполнить. Без сомнения, следует предположить, что природа не могла не создать таких животных, которые почти заполняют этот пробел и которые должны быть выделены в особый класс, если их организация не позволит присоединить их ни к млекопитающим, ни к птицам» (Там же, с. 285).

В качестве первых кандидатов на отнесение к такому классу Ламарк выдвигает однопроходных – ехидну и утконоса, которые незадолго до издания «Философии зоологии» были обнаружены. Попытка построить своеобразную таблицу генеалогии живых существ и на её основе предсказать строение ещё не открытых вполне правомерна и ценна. Напомним, что на исходе XIX века российский учёный Дмитрий Менделеев построил таблицу химических элементов, которая позволила предсказывать существование ещё не открытых элементов с помощью их отнесения на пустые места в непрерывной последовательности атомных весов.

Но хотя мы не можем осуждать Ламарка за заблуждения, вытекающие из особенностей его времени, попытка вывести родословную млекопитающих из класса птиц через посредствующее звено, представленное утконосами и ехиднами, совершенно не соответствовала фактам, накопленным уже во времена Ламарка, в том числе и им самим, и могла объясняться лишь неуёмным стремлением вопреки всему утвердить прямолинейную конструкцию лестницы прогресса. Иногда даже не только вопреки косному мнению современников, но и вразрез с фактами и здравым смыслом.

Этим же новаторским догматизмом объясняются и попытки Ламарка изобразить черепах как переходное звено от рептилий к птицам, змей и угрей – от рыб к рептилиям, как и многие другие выше описанные натяжки и бездоказательные утверждения.

Однако в целом даже эта искусственная и прямолинейная теоретическая конструкция работает на теорию эволюции. Она позволяет отследить основное направление прогресса животного мира и составляет колоссальный шаг вперёд от «лестницы» Бонне и других «лестниц существ», предлагавшихся в XVIII веке.

Основное научно-теоретическое значение ламарковской теории градации состоит не в том, что, как полагал сам Ламарк, ему удалось построить своего рода родословную животных, обнаруживающую повышение уровня их организации, а в том, что его градационная лестница – это своего рода шкала, что-то вроде градуирования градусника. Эта шкала позволяет отследить, не без некоторых издержек, уровень организации тех или иных классов организмов, выявить направленность эволюции жизни и задолго до Джулиана Хаксли и А.Н. Северцова предложить систему критериев морфофизиологического прогресса.