Текст книги "Эволюционизм. Том первый: История природы и общая теория эволюции"

В настоящее время по датировкам открытых археологами стоянок можно приблизительно отследить продвижение архантропов из Африки в Азию и в Европу. В Израиле в местонахождении Телль-Убейдия обнаружены останки животных, людей и каменные орудия труда древностью в 1,4 млн. лет. Дальше наиболее удобный путь переселенцев пролегал долиной Иордана.

Распространение архантропов в пространстве трёх континентов имело диффузный характер, именно так распространяется жидкость. Но если распространение архантропов носило плавный, диффузный характер, то проследить его мы в настоящее время можем лишь фрагментарно, как бы штрихами. Более миллиона лет назад, с огромным разбросом датировки (вследствие трудностей в применении датировочных методов) архантропы оказались в восточной части Грузии и их останки были раскопаны в нижних слоях средневекового замка Дманиси. В Дманиси были найдены около тысячи очень примитивных галечных орудий олдувайского типа. Черепа архантропов, обнаруженные здесь, также обладают чрезвычайно примитивными признаками, они даже примитивнее, чем черепа архантропов местонахождения Кооби Фора в Африке, и во многом похожи на хомо хабилис.

Объём мозга дманисских черепов составлял всего лишь 780 см³, т. е. на самой нижней границе, зарегистрированной учёными у архантропов. Черепа и скелеты примитивных архантропов в Дманиси находились в окружении останков теплолюбивых животных – южных слонов, этрусских носорогов, волков, медведей, саблезубых тигров, лошадей Стенона, многочисленных парнокопытных, мелких млекопитающих, а также страусов и черепах. Очевидно, дманисские обезьянолюди отклонились от общего магистрального пути архантропов в Азию, они мигрировали на север, в Закавказье благодаря установившемуся здесь на многие тысячелетия жаркому климату. Благоприятные, почти африканские климатические условия существования предопределили отсутствие стимулов к ускоренному развитию у этих первых «северян», результатом же явилась отсталость представителей этого раннего «ответвления», которое было обречено на вымирание при наступлении ледниковых холодов.

Главный же путь архантропов в ранний период их истории лежал прямо на восток, через тропические лесостепные просторы Азиатского материка. Здесь было тепло и достаточно влаги, много возможностей для добывания растительной и животной пищи. Проходя к северу от Аравийского полуострова, они следовали по территории современного Ирака, огибая великие реки Евфрат и Тигр и частично расселяясь на их берегах, затем заселяли Иранское нагорье и двигались дальше в Индию, Китай и Юго-Восточную Азию. Крайней точкой их расселения был остров Ява, который вместе с другими Индонезийскими островами был связан сухопутными перемычками с материком.

Ближний Восток был заселен архантропами уже более полутора миллионов лет назад, о чём свидетельствует множество находок орудий крайне примитивного типа. И хотя останков творцов этих орудий найти не удалось, ясно, что орудия не сами пришли сюда, чтобы залечь в глубинных слоях земли. Датировки последующих продвижений архантропов по Азии являются слишком неточными и противоречивыми, чтобы на их основе могла сейчас быть воспроизведена история завоевания архантропами Азиатского континента. В этой сфере необходимы дальнейшие исследования на более высоком уровне развития техники, чем тот, который существует ныне.

Одно можно утверждать со всей необходимой научной обоснованностью и достоверностью. Пока архантропы обитали в условиях тропического пояса как в Африке, так и в Азии, они были примитивны сами и создавали весьма примитивные орудия, недалеко ушедшие в своём развитии от олдувайской галечной культуры. Если мы не будем учитывать этого обстоятельства, мы ничего не поймём в истории биоцивилизации архантропов. Живя в тепле, в окружении теплолюбивых растений и животных, древнейшие хомо оставались обезьянолюдьми, использовавшими обезьяночеловеческие биоиндустрии. Полноценно человеческими они становятся лишь по мере вторжения в зоны умеренного климата, которые и сами сдвигаются к югу по мере наступления ледников и которые становятся доступными лишь по мере первичного освоения огня.

Укрощение огня недаром сравнивается по своему значению с использование парового двигателя, электричества, атомной энергии и ракетной техники.

Можно представить и то, как происходило освоение и покорение огня. Обезьянолюди долгое время боялись огня и разбегались при виде огня. Первоначальный опыт контакта с природным огнём был крайне негативен: боль от ожогов и страх тоже приучали избегать огня. Но при нахождении вблизи огня они испытывали блаженное тепло, а это то, что нужно было для выживания не меньше пищи. Горели деревья, и видно было, что огонь перекидывается с ветки на ветку, обгорают суки и стволы. Пробы подсовывания веток под огонь показывали, что они загораются и возле них можно греться. Следующей операцией было набрасывание веток и создание костра, вокруг которого собиралось всё сообщество. Но чтобы поддерживать огонь на месте обитания годами, нужно было распределять обязанности по собиранию хвороста, вырубанию сухих веток, перетаскиванию годных для кострища древесных материалов к месту стоянки. Всё это требовало организации сообщества, которая могла исходить только от социально-мобилизационной структуры во главе с вожаком, лидером сообщества. И сама технология постоянного поддержания огня стимулировала создание такой структуры.

Следующим шагом были попытки согреть на огне холодную пищу, которые дали неожиданные результат: пища размягчалась, становилась более вкусной и питательной, т. е. давала больше энергии, легче жевалась, хотя и, по современным представлениям, уступала сырой пище по содержанию витаминов. Конечно, приготавливаемая на открытом огне пища быстро обугливалась и становилась невкусной, и долго держать её над огнём голыми руками было и тяжело, и опасно. Но доисторические кулинары методом проб и ошибок находили способы размягчать мясо и другую пищу на огне. Это сказывалось в конечном счёте на состоянии их зубного ряда. Длинные обтёсанные каменными рубилами палки, подожжённые от костра, превращались в мощное оружие, факелы, которые можно было с успехом использовать при охоте на крупных животных. Ими можно было не только пугать этих животных, обеспечивая себе относительную безопасность, но и наносить им ожоги, приковывать внимание, в то время как другая часть охотников наносила сзади удары дубинами и заострёнными камнями. Обтёсанные каменными орудиями и заострённые длинные жерди, концы которых были обожжены и укреплены воздействием огня, превращались в примитивные копья, которые благодаря своей длине были более эффективным охотничьим оружием, чем камни.

Холод оказал мобилизующее воздействие на всех обезьянолюдей, подчинил их самодисциплине, заставил их искать спасения в технических усовершенствованиях. Бежать босиком по снегу и нагишом за добычей было и больно, и опасно для жизни. Зима была самым тяжким и голодным временем года. Возможно, именно этим объясняются случаи каннибализма, которые обнаруживаются археологами в самых различных сообществах древнейших людей. Во время голода в Поволжье в 20-е годы и на Украине в 30-е годы XX века по вине советской диктатуры каннибализм также принял массовый характер, поскольку большие массы людей оказались на грани голодной смерти. В осаждённом нацистами Ленинграде такие случаи были более редки: люди предпочитали умирать.

У наших предков выбор был невелик: или вымереть, или победить холод и голод, создав между собой и природой искусственную среду, обеспечив переход от биоцивилизации к палеоцивилизации. Они стали закутываться в шкуры убитых животных, предварительно отскоблив мясо заострёнными камнями, и это стало примитивной формой одежды. Они стали закутывать или перебинтовывать и ступни ног (или прикрепляли к ним кожаные «подошвы»), чтобы в них не впивались кристаллы снега и они не замерзали от контакта со снежным покровом, и это стало примитивной формой обуви. Они использовали огонь для согревания и охоты. Нет сомнения, что они не только прятались в пещерах в холодное время года, но и зимовали на открытом пространстве, выкапывая норы, создавая настилы, строя ветровые заслоны или конструируя своеобразные шатры, что-то вроде юрт, навешивая шкуры зверей на вкопанные в землю колья или кости крупных животных.

И тем не менее к концу зимы и первые весенние месяцы часть сообщества вымирала, а остальные еле передвигали ноги. Пожирание себе подобных, которое отмечается учёными как у африканских прямоходящих обезьян, так и у обезьянолюдей, было не только следствием голода, но и результатом отсутствия культуры. Развитие культуры способствовало преодолению этого зверского обычая.

В тесной связи с использованием огня, созданием наиболее примитивных средств утепления организма в виде зачаточных форм одежды и обуви находится продвижение архантропов вслед за миграциями животных в более северные районы Азии и их проникновение в Европу.

Первые попытки покорения Европы относятся к очень давнему времени. Обычно считается, что проникновение архантропов в Европу началось из Азии окружным путём, по берегу Средиземного моря, через Малую Азию, пролив Босфор и Дарнеллы, который пересыхал при крупных оледенениях, и дальше, через Балканский полуостров по всей южной части Европы. Этот путь, несомненно, был главной артерией, которая на протяжении сотен тысяч лет соединяла атакуемую ледниками Европу с более тёплыми регионами Азиатского и Африканского континентов, способствуя перемешиванию человеческих сообществ и не допуская создания изоляционных барьеров между ними, ведущих к распаду человечества на отдельные виды.

Тем не менее вряд ли правы те исследователи, которые отрицают возможность более короткого пути проникновения в Европу непосредственно из Северной Африки через Гибралтар. Действительно, Гибралтарский пролив слишком глубок, чтобы образовывать сухую перемычку между континентами подобно Босфору в периоды, когда сковывание ледниками огромных масс воды приводило к обледенению Средиземного моря. Но эти же оледенения могли сковывать льдами поверхность воды между Геркулесовыми столпами, как называли этот пролив древние греки, и по этим льдам можно было перебираться в ту и другую сторону, не замочив ног. Думается, именно этим объясняется ранняя заселенность архантропами южной Испании и особенно юго-западной Франции, на территории которой впоследствии сложились самые мощные палеолитические культуры.

Древнейшие орудия, которыми пользовались архантропы ещё в доашельский период, найдены археологами именно в Южной Европе, главным образом во Франции. К ним относятся французские местонахождения Куэва дель Валлонет, Шийяк, Сан Валье и Ля Рош Ламбер с датировками от 950 тыс. до более миллиона лет. Древнейшие же останки европейских архантропов найдены в южной Испании в провинции Гранада. К сожалению, эти останки очень фрагментарны, но в тех же слоях обнаружены весьма примитивные каменные орудия, которые позволяют судить о древности обитания здесь архантропов. Более целые и доступные для исследования останки первых покорителей Европы найдены в Чепрано (Италия) и в пещере Гран Долина в Атапуэрке (Испания). Местонахождение Чепрано находится всего в 24 километрах от Рима. Найденный здесь череп содержал не очень большой объём мозга – около 1000 см³. Но он отличался от азиатских архантропов очень большой шириной лобной кости.

Первые архантропы, проникшие в Европу и обосновавшиеся в ней, были, таким образом, довольно примитивными существами, пользовавшимися весьма примитивными орудиями. Но выжить в Европе за миллион лет до нашей эры без ускоренного прогресса технической вооружённости и средств обогрева для достижения теплового комфорта было так же невозможно, как и в современной Европе. Первые переселенцы, освоившие для своего проживания различные части южноевропейской субтропической зоны, ещё находились в относительно комфортных условиях. Но затем первые европейцы, испытывая на себе тяготы ледниковых похолоданий, вынуждены были приспосабливаться не только физиологически, но и технически. В отличие от Азии и Африки, европейский континент не давал возможности архантропам при наступлении похолоданий отселяться южнее, в привычный для них тропический пояс. Средиземное море, охватывающее Европейский континент с юга, оставляло для тех сообществ, которым надоел холод, только одну возможность: выселиться с этого холодного материка после долгого пути по заснеженным равнинам к проливам, ведущим в Азию или Африку. Судя по всему, циркуляция населения между тремя континентами происходила постоянно, способствуя генетическому и культурному единству древнейшего человечества.

Но наряду с недостатками, Европа имела и очевидное преимущество перед другими континентами с точки зрения проживания охотничьих сообществ: в ней был чрезвычайно насыщенный и богатый видами животный мир. Выжить в Европе – значило освоить методы и приёмы эффективной охоты на крупных животных, использовать их шкуры для утепления тела, научиться создавать укрытия от холода, добывать и поддерживать огонь, оборудовать хотя бы простейшие жилища, создавать очаги и т. д. Всё это обусловило ускоренный переход от наиболее примитивной галечной культуры к ашельскому типу палеоиндустрии.

Ранний ашельский тип, который в своё время называли шелльским, был основан на создании бифасов – каменных орудий, обработанных с двух сторон и имеющих две обработанные плоскости, образующие при своём соединении острый режущий край. Любой бифас был универсальным орудием, которое можно было использовать и в качестве ножа, и топора, и лопатки для раскапывания кореньев, и даже наконечника копья, если удавалось достаточно прочно прикрепить его смолой или ремнями к вытесанному из дерева древку.

Ашельская цивилизация архантропов была связана с дальнейшим покорением огня, переходом от его использования и постоянного поддержания к добыванию и разжиганию. Получение огня явилось побочным продуктом обработки камней. Постоянно сыпавшиеся от камней искры легко поджигали сухую траву, стружки, оставшиеся от обтёсывания древесины. Особенно удобны для извлечения искр определённые сорта камня – пирит (название произошло от греч. «пир» – огонь) и лучистый колчедан. Научившись по своей воле вызывать огонь, архантропы стали обкладывать свои кострища аккуратно выложенными камнями, создавая первые очаги.

Создавая очаг, архантропы обретали способность выживать в более холодном климате, продвигаться на север за пределы субтропической зоны. В тёмное время суток костры использовались и для освещения. Вокруг них собирались члены сообщества, чтобы погреться, поделиться пищей, поужинать, обменяться информацией о событиях дня. Очаги способствовали общению, развитию всё ещё очень примитивной речи, сплочению сообщества, возникновению зачатков социальной организации. В общении вокруг очагов происходило закрепление авторитета того или иного индивида, его выдвижение в лидеры охотничьего отряда, подбор им своей команды для организации облавы на крупных животных, а в конечном счёте – обретению им статуса вожака сообщества, от которого исходила мобилизация членов сообщества на организованное исполнение всех видов деятельности. Создание очагов стимулировало создание или использование замкнутых пространств, на которых тепло очагов не разносилось ветрами.

Большинство находок ископаемых предков современного человека сделано в пещерах. Поэтому в популярной литературе укоренилось название «пещерные люди», а у её читателей возникла иллюзия, будто единственными жилищами древнейших людей были естественные образования – пещеры и гроты. А поскольку пещеры за редкими исключениями могли вмещать лишь незначительное количество членов первобытных сообществ, даже в науке распространилось убеждение, что эти сообщества могли состоять лишь из нескольких десятков членов, и не более того. Между тем пещерное обитание могло предоставить жилище лишь незначительной части древнейших людей, распространившихся на огромных пространствах трёх континентов.

Просто в пещерах сохранность их останков была значительно выше, чем в других местах вследствие каменистых поверхностей сводов и оснований пещер, значительно меньшим было и перемешивание геологических слоёв, которое раздавливало и разбрасывало хрупкие останки этих существ после перегнивания их мягких тканей. Динозавры в этом отношении имеют огромное преимущество перед людьми, поскольку их огромные кости обладают гораздо лучшей сохранностью. Вследствие этого эволюция динозавров вызывает значительно меньше дискуссионных проблем, чем эволюция наших собственных далёких предков.

Думается, что для адекватного воспроизведения в науке жизни архантропов необходимо отрешиться от узкого «пещерного» мышления и перейти от прямого следования фактам к их сопоставлению. Сообщества, ютившиеся в пещерах и составлявшие не более чем десятки членов, не могли успешно охотиться на таких крупных и могучих животных, обладавших самой мощной естественной вооружённостью, как мамонт, носорог, саблезубый тигр, пещерный медведь. Для такой охоты нужды были по крайней мере сотни людей, хорошо вооружённых, спаянных хотя бы некоторой социальной организацией и обладающих определённым разделением функций для обеспечения успеха охотничьего промысла.

Быт первобытных людей мы узнаём именно по раскопкам в пещерах. Площадь пещеры подразделялась на место вокруг очага и спальные места. Часто очагов было несколько. Пол в спальных местах устилался ветками, травой, шкурами животных. Очаги служили одновременно кухнями, столовыми и местами общения. Часто для сооружения очагов выкапывали ямы, их настилали каменными плитками, а по периметру вкапывали большие камни. Для лучшего освещения в очаг набрасывали ветви лиственных деревьев. Вход в пещеру закрывался занавесью из больших шкур, водружённой на специальные опоры.

Вокруг пещер для размещения большей части членов сообщества сооружались искусственные жилища. Такие же жилища сооружались на открытой местности, где не было пещер. В таких местах древнейшие люди воздвигали долговременные лагерные стоянки. Они были, очевидно, весьма разнообразны, но до нас буквально чудом дошли лишь немногие образцы. Это и понятно, если учесть непрочность этих построек и огромное время, прошедшее с тех пор. Так, в пещере Терра-Амата в окрестности курортного города Ниццы во Франции под песками пляжа была обнаружена охотничья стоянка, от которой сохранились остатки оснований 21 хижины и многочисленные следы хозяйственной деятельности людей, живших около 230 000 лет назад.

Хижины были достаточно вместительными, овальной формы, размером у оснований около 15х7,8х6 и 6х4 метра. Ямки, оставшиеся от вбитых в землю кольев, свидетельствуют о наличии высокого деревянного каркаса, на полу настланы ветки и шкуры животных. В центре каждой хижины-шалаша был оборудован очаг.

Грот Лё-Лазарет, также расположенный поблизости от Ниццы, вследствие его малой вместимости был дополнен архантропами более 130–150 тыс. лет назад постройкой у самого входа, имевшей в основании длину 11 м и ширину 3,5 м. Каркас строения состоял из 15 стоек, на них была укреплена крыша из шкур, у входа была сооружена также невысокая стенка из камней для защиты от ветра. Строение было разделено на два помещения, в более удалённом из них от входа пылали два очага. Пол был устлан волчьими, лисьими и рысьими шкурами, сухой травой и водорослями.

Древнейшие европейцы впервые в истории человечества стали охотиться на гигантских животных – мамонтов, двурогих шерстистых носорогов, большерогих оленей, туров, кабанов, пещерных медведей и пещерных львов. Длина тела пещерных медведей достигала 2,5 метров, а безгривые пещерные львы были крупнее и мощнее львов африканских саванн. Чтобы сразиться с такими хищниками, отвоёвывая у них пещеры, необходимо было обладать не только добротным вооружением, многочисленностью охотников, но и определённой социальной организацией, хорошо отработанными методами охоты, основанными на знании поведения животных.

С течением времени усиливаются контакты древнейших европейцев с обитателями других континентов, происходит диффузия человеческих сообществ и технологий. Постепенно формируется единый вид хомо эректус, охватывающий самые разнообразные местные разновидности поздних архантропов на огромных пространствах трёх континентов. Процесс образования единого вида протекал медленно и очень сложно. «На территории материковой Азии, – отмечает российский антрополог С. Дробышевский, – размеры черепов и объёма мозга в подавляющем большинстве случаев меньше, чем в Африке и Европе. При этом направление эволюционных изменений сохраняется одинаковым во всех населённых областях. Очевидно, это свидетельствует о процессах смешения. Так, если в период 0,8–1 млн. лет гоминиды разных территорий резко отличаются друг от друга, то в период около 580–780 тыс. лет назад население материковой Азии почти не отличалось от населения Европы и Африки. Это свидетельствует об увеличении частоты контактов» (Дробышевский С.В. Предшественники. Предки? Архантропы. Гоминиды, переходные от архантропов к палеонтропам – М.: Едиториал УРСС, 2004. – 344 с., с. 19–20).

Для них не существовало ни пространственной, ни биологической изоляции. Они вели бродячий образ жизни, покоряя всё новые неизведанные пространства в поисках пропитания и более благоприятных условий для оседания на определённой территории, а найдя такие, создавали долговременные стоянки, где оборудовали всё необходимое для устройства с максимальным комфортом и вели относительно оседлый образ жизни, занимаясь собирательством и охотой в окрестностях на значительных расстояниях. Затем при оскудевании ресурсов на данной территории двигались дальше, приходя в соприкосновение с другими сообществами и часто смешиваясь с ними.

Возможно, уже тогда первичный промискуитет, т. е. нерегулируемое половое сношение стала сменять исторически первая форма группового брака, экзогамия (от греч. «экзо» – вне, «гамос» – брак), которая заключалась в отказе от половых сношений внутри данного сообщества и в осуществлении таковых между соседними сообществами для сближения и установления длительных связей между ними. Сохранение целостности вида могло быть достигнуто только скрещиванием различных групп, кочевавших в самых различных регионах трёх континентов и перемещавшихся на поистине космические, если учесть ограниченность темпов пешего передвижения, расстояния.

Разумеется, различие местных условий и биологическая работа в определённых условиях приводила к серьёзным местным различиям между сообществами обезьянолюдей, обитавшими в различных регионах. Китайские архантропы, жившие в окрестностях современного Пекина и названные синантропами, в среднем были более низкорослыми, чем яванские питекантропы. Их средний рост составлял около полутора метров, тогда как у древнейших жителей Явы достигал около 170 см. Но и современные китайцы в массе своей низкорослы; это свидетельствует о влиянии природных условий региона на морфофизиологические особенности, что проявлялось уже у синантропов. Среди архантропов Европы встречаются и более крупные формы. При более низком росте у синантропов наблюдается в целом более крупный объём головного мозга. Но и жили они позже яванцев.

Безусловными рекордсменами по объёму головного мозга были архантропы, оборудовавшие стоянку возле современного Вертенгесёллеша в Венгрии. Промеры и расчёты венгерского антрополога А. Тома, проведенные по осколкам черепа одного из древнейших обитателей Венгрии, дали величину 1400 см³. Никто из обитателей других стоянок на трёх континентах не имел столь объёмного мозга. В целом прослеживается очевидная тенденция, заключающаяся в том, что чем позже жили архантропы, тем более объёмным мозгом они обладали. Это ещё одно свидетельство в пользу мнения большинства антропологов, что поздние архантропы уже переступили черту, отграничивающую человека от обезьяны, и что они заслуживают причисления к роду хомо. И тем не менее в очень многих отношениях это были ещё человекообезьяны.

Несмотря на региональные и местные различия, все архантропы имеют такой всесторонний комплекс общих морфофизиологических особенностей, который полностью опровергает мнение тех исследователей, которые считают архантропов не видом, а надвидом на основании этих различий. Для всех разновидностей архантропов характерны идентичные как примитивные, так и прогрессивные черты, особенности и признаки. К примитивным, обезьяньим относятся низкий и покатый лоб, очень толстые кости черепа, почти обезьяний затылочный гребень, высокое надбровье и далеко выступающий надглазничный валик, что-то вроде своеобразного костного козырька, а также плоский нос, сильно выдающиеся вперёд массивные челюсти с крупными верхними резцами, скошенная нижняя часть лица без отчётливого подбородочного выступа, выступание вперёд лицевого отдела черепа наподобие обезьяньей морды.

К прогрессивным признакам можно отнести достаточно объёмный мозг, значительно больший, чем у человекообразных обезьян и австралопитеков, включая и хомо хабилис, довольно выпуклый свод черепа, меньшие размеры лицевой части черепа, чем у предшественников человека, а тем более, у обезьян. Зубная дуга и строение зубов были ближе к человеческим, чем к обезьяньим, у некоторых разновидностей имелись зачатки подбородочного выступа, скелет туловища и конечностей почти неотличим от современных. Руки эректусов были уже не длиннее рук современных людей, отличались от них лишь большими размерами кистей, более толстыми пальцами и ногтями на пальцах.

Именно на стадии архантропов произошла эволюция дыхательного аппарата, сделавшая возможным возникновение наиболее примитивной членораздельной речи и, соответственно, второй сигнальной системы, ставшей посредницей между восприятиями и психикой, а соответственно, оказавшей мощное мобилизующее воздействие на развитие психики и формирование предсознания.

Поскольку ребёнок при массе мозга около 750 г. оказывается способным к интенсивному овладению речью, превышение такой массы, – а у архантропов она была гораздо выше, – считается рубежом, рубиконом, за которым открывается такая способность. Судя по костным останкам, у архантропов уже произошло множество морфофизиологических сдвигов, сделавших возможными наиболее грубые и косноязычные формы речи. Отсутствие выдающегося вперёд костного носа всё ещё препятствовало разделению выдыхаемого воздуха на носовую и ротовую струю, что очень мешало использованию голоса.

Архантропы, по-видимому, невероятно гнусавили. Плоский нос и отсутствие глубокой носовой полости, служащей резонатором для издаваемых голосовыми связками звуков, придавали их голосам глухое и хриплое звучание. Огромные челюсти мешали смене артикуляции и обеспечению плавности речи, а к тому же были неповоротливыми и препятствовали повышению темпа речи. Но очень вероятно повышение подвижности языка, что уже позволяло обеспечить определённое разнообразие узнаваемых звуков.

Проведенное исследователями компьютерное моделирование речевого аппарата на основе сложнейших методов реконструкции соответствующих мышц и связок со значительной долей вероятности показало, что архантропы, нашедшие себе пристанище в пещерах южной Франции около 450 тыс. лет назад, уже овладели множеством гласных звуков и были способны произносить простейшие звукосочетания, такие, как «реу», «чен», «аах». Начинался процесс построения названий воспринимаемых предметов и явлений действительности, что служило мощным рычагом для их обобщения, выделения существенных и отвлечения от несущественных признаков, т. е. вело к образованию первичных понятий. Так формировались начала сознания.

Исследователей поражает единообразие биоиндустрии, каменного производства обезьянолюдей. По технологии изготовления и внешнему виду невозможно отличить ашельские каменные орудия, обнаруженные на стоянках архантропов от Испании и Британии до острова Ява в Индонезии и от Северной Европы до Южной Африки.

Прогресс каменной биоиндустрии позволял создавать разнообразные орудия для охоты, бывшей тогда (в совокупности с изготовлением орудий, свежеванием добычи, выделкой шкур и кож, использованием костей, поддержанием огня) неким аналогом современной промышленности, тогда как собирательство ягод, грибов, выкапывание кореньев, зелени, зёрен злаков, водорослей, раковин моллюсков, отлавливание некоторых насекомых, ящериц, лягушек, змей и т. д. можно считать неким отдалённым аналогом сельского хозяйства. Возведение же укрытий, ветровых заслонов, шалашей, каменных кладок, очагов, выкапывание нор, утепление пещер песчаными насыпями у входа стало далёкой предшественницей современного строительства.

Основной формой строительного искусства архантропов был, по-видимому, комплекс шалашей, самая лёгкая форма постройки для спасения от холода. Нужно было лишь обтесать камнями какое-то количество жердей, воткнуть их заострёнными при помощи рубил концами в землю или в специально раскопанные ямки, накрыть ветками, и великолепное укрытие готово. Сверху можно было настелить ещё шкуры крупных животных, пол жилища застлать шкурами или уложить вкруговую камнями, а внутри поддерживать огонь, и значительный уровень комфорта для обитателей «здания» обеспечен. Таких шалашей можно было построить несколько сотен. Конечно, археологам не найти останков подобных сооружений, поскольку любые деревянные детали и орудия разваливаются и перегнивают очень быстро. Но это не значит, что их вообще не было.

Само название «палеолит», т. е. каменный век, к раннему периоду которого относятся архантропы, возникло вследствие того, что камни обладают почти нерушимой сохранностью в течение огромных промежутков времени, и до нашего времени доходят лишь остатки каменной биоиндустрии, тогда как другой великий материал, дерево, способствовавший выживанию раннего человечества, быстро исчезает с лица Земли и изделия из него нам совершенно неизвестны. Нам представляется, что если бы изделия из дерева обладали такой же сохранностью, как изделия из камня, они предстали бы перед нами в таком разнообразии, что вместо названия «палеолит» в науке употреблялось бы название «древесная эпоха».

Дерево поддаётся лёгкой обработке при помощи ручных рубил, из него можно изготавливать гораздо более длинные и разнообразные изделия и приспособления, чем из камней. Можно создавать длинные заострённые жерди, используемые на охоте наподобие копий, охотничьи дубины, факелы. Заострённой палкой с обожжённым для укрепления концом можно пробить шкуру зверя, можно даже, изловчившись, поймать рыбу на мелководье, особенно если на реке построить небольшую каменную запруду. Дерево можно использовать в хозяйстве: из коры можно приготовить подносы для переноса ягод и грибов, других продуктов собирательства. Выдалбливая большие куски дерева, можно изготовить подобие чаши, тарелки для укладывания еды. Прокалыванием деревянным копьём куска мяса можно получить приспособление для пропаливания и приготовления мясной пищи без риска обжечься.