Текст книги "Эволюционизм. Том первый: История природы и общая теория эволюции"

Всё это побудило обезьяноподобных предков человека разыскивать пригодные для обработки камни, собирать их, проводить бесчисленные манипуляции с ними, действуя методом проб и ошибок. Первоначально для орудийной деятельности использовались гальки и валуны – камни с окатанными поверхностями, подбиравшиеся на отмелях рек или добывавшиеся из галечно-валунных отложений. Позднее стали использоваться кремневые желваки и плитки, собираемые на осыпях горных пород.

Наиболее часто используемым материалом в палеолитических «индустриях» был кремень, широко распространённый в природе и дающий при раскалывании достаточно надёжные острые края. Наряду с кремнем часто использовались более хрупкие кремнистые сланцы, кремнистый песчаник, кремнистый известняк и даже окремнённая древесина. Наряду с кремнем и кремнистыми материалами использовались кварц, кварцит, халцедон, опал, яшма, горный хрусталь, а также вулканические породы– обсидиан (вулканическое стекло), диорит, андезитобазальт, туфы и другие материалы.

Простейшими способами раскалывания камней, использовавшимися ещё древнейшими обезьяноподобными покорителями степных просторов, были:

– бросание камня о камень, широко расставив ноги;

– применение твёрдого отбойника, которым колотили по обрабатываемому камню с целью образовать сколы;

– удары обрабатываемым камнем по каменной «наковальне» с той же целью;

– удары отбойником по обрабатываемому камню, положенному на «наковальню».

Первоначально каждая особь раскалывала камни для себя. Получалось очень большое количество брака и мусора. Более удачно получившимися орудиями пользовались дольше, менее удачные бросали. У одних особей расколы получались удачнее, и они выполняли расколы за вознаграждение найденной при собирательстве пищей. Однако профессионализм в раскалывании и обработке камней возник только через миллионы лет.

Громадным прогрессом по сравнению с простым раскалыванием явилась техника мягкого отбойника, позволявшая откалывать от обрабатываемого камня тонкие отщепы и пластины. При этом мягкий отбойник, сделанный из кости, рога или твёрдого дерева, играл роль зубила, а сверху по нему ударяли камнем, игравшим роль молотка. В конце палеолита стала использоваться техника отжима, позволявшая повысить точность снятия отщепов. При этой технике вместо ударов применялось надавливание, что требовало уже высокого профессионализма и точности движений.

После раскола камня применялась его вторичная обработка прежде всего посредством так называемой ретуши. При этом края расколов подправлялись при помощи лёгких ударов. Заострялся рабочий орган орудия, формировалась ручка и т. д. Наряду с ретушью применялись подтёсывание, обивка, рассечение, скол и другие операции. В период позднего (верхнего) палеолита к этим операциям добавились такие сложные приёмы, как шлифовка, полирование и сверление, придававшие каменным изделиям эстетичный внешний вид и удобство пользования. При ударных технологиях по мере прогресса обработки количество ударов возрастало от нескольких в наиболее примитивных биоцивилизациях до многих сотен в неолитических палеоцивилизациях.

Все палеолитические орудия в зависимости от их функций условно подразделяются на основные типы, имеющие в свою очередь целый ряд разновидностей. К этим типам относятся скребла, скребки, резцы, проколки, ножи, остроконечники, топоры, рубила, кливеры (колуны) и ряд других. Наиболее примитивными орудиями являются чопперы – орудия из гальки с односторонней обработкой. Всё это вместе составляло стройную систему хозяйственного инвентаря, пригодного на все случаи жизни. Особую группу орудий составляли корытообразные зернотёрки, песты для измельчения зерна.

Всё это показывает, что хозяйственный инвентарь людей эпохи палеолита в совокупности с жилищами и поселениями первобытных сообществ, составлял материальную основу не просто «культур», а именно палеоцивилизаций, поскольку такие образования представляли собой системы, созданные человеком и поставленные между ним и природой для защиты от её вредных воздействий, обеспечения максимума комфорта и оптимизации человеческой жизнедеятельности. Разумеется, палеоцивилизация – ещё не цивилизация в полном смысле этого слова. Но у палеоцивилизаций было и явное преимущество перед традиционными и даже современными цивилизациями – отсутствие истребительных войн между человеческими сообществами. Конфликты, конечно, были, но изобилие пространства и природных ресурсов помогало их сгладить и урегулировать. Сообщества свободно перемещались, перемешивались, соединялись и распадались, преодолевая изоляционные барьеры и образуя единство вида хомо сапиенс. Это приводило и к глобальному распространению типов палеолитических культур (палеоцивилизаций), хотя каждая из них хранит в себе отпечаток местных особенностей.

Отсюда – сохранение в общих чертах на современном этапе развития науки о палеолите той классификации и типологии палеоцивилизаций, которая была создана прежде всего на материалах археологических открытий в Юго-Западной Франции и основы которой заложил ещё в конце XIX века Габриэль де Мортилье. Разумеется, бурное развитие археологиии в XX веке привело к дополнению этой типологии. Добавились ещё несколько французских типов и была открыта олдувайская эпоха в Восточной Африке.

По современным представлениям, палеолит начался около 5 млн. лет назад. Он подразделяется на ранний (или нижний), средний (или мезолит) и поздний (или верхний, переходящий в неолит). Ранний палеолит открывается олдувайской эпохой, самой примитивной биоцивилизацией из когда-либо существовавших на этой планете. Эту биоцивилизацию создавали прямоходящие обезьяны, не умевшие ещё пользоваться огнём, но уже вынужденные использовать камни и даже слегка обрабатывать их своими неумелыми руками. Они могли только подправлять естественное состояние расколов, и орудия получались грубыми и неудобными в употреблении. Употребляли эти орудия многие виды прямоходящих африканских обезьян, уже вставших на путь антропоморфных преобразований на основе довольного сложной биологической работы, но бывших ещё только предшественниками, но не явными предками человека. Биоцивилизационные приспособления, созданные этими животными, не имеют аналогов ни в Азии, ни в Европе, они представляют собой специфически африканские явления.

По современным представлениям, базирующимися на палеонтолого-археологической летописи, формирование человека прошло четыре последовательно сменявших друг друга этапа. К ним относятся:

1) стадия предшественников, то есть этап, на котором возникли общие предки человека и современных человекообразных обезьян, ведущие полудревесный образ жизни, а затем развились переходные к человеку формы – протоантропы, или австралопитеки, обезьяны, эволюция которых проходила по линиям, сходным с линией происхождения человека;

2) этап эволюции древнейших людей, архантропов, или хомо эректус, обезьянолюдей, имевших множество сходных черт с обезьянами;

3) этап эволюции древних людей, палеоантропов, или неандертальцев, сохранявших некоторые остаточные морфофизиологические признаки обезьяньих предков;

4) этап возникновения и социокультурного развития человека современного типа, неоантропа, или кроманьонца.

Олдувайская эпоха была эпохой австралопитеков, она заняла миллионы лет и стала завершаться около 1 млн. лет до нашей эры, когда начинается распространение каких-то очень продвинутых «умелых» обезьяноподобных предшественников человека в Юго-Западную Азию и Юго-Западную Европу. Грубо сработанные чопперы и отщепы найдены французским археологом А. де Люмлеем в гроте Валлоне в Приморских Альпах. Их возраст – около 900 тыс. лет. Ещё более древние находки возрастом до 1 млн. лет получены в Шильяке и Руссильоне (Франция) в 90-е годы XX века, однако результаты этих исследований остаются дискуссионными. Но 900 тыс. лет назад – это та грань, за которой проникновение предлюдей в Европу подтверждается находками индустрии чопперов ещё в целом ряде достаточно отдалённых друг от друга мест, к числу которых относятся Солейяк (Франция), Изернья (Италия), Шандалья (Югославия) и др.

Около 700–650 тыс. лет назад в Европе олдувайская биоцивилизация начинает сменяться палеоцивилизацией ранней ашельской эпохи, а на смену предлюдям приходят древнейшие люди – архантропы. Чопперы постепенно сменяются ручными рубилами. Весьма характерно, что в Восточной и Южной Африке ашельские индустрии возникли очень рано, 1,6–1,3 млн. лет назад. Но они сосуществовали с олдувайскими орудиями многие сотни лет, что говорит о застойном характере африканских палеоцивилизаций. В Европе же архантропам приходилось под давлением суровых условий среды более интенсивно совершенствовать свои орудия, а совершенствование орудий в свою очередь совершенствовало их самих.

Ранний ашель раньше в соответствии с классической теорией Габриэля де Мортилье относили к шелльской эпохе, названной так по палеолитической «индустрии», найденной близ городка Шелль в Северной Франции. Для этой «индустрии» было характерно в качестве основного вида орудия примитивное ручное рубило. Это было практически универсальное орудие, которое могло применяться и для рубки, и для резки, и в качестве ударника, каковым ранее служил чоппер. Чаще всего рубило представляло собой грубо оббитый с двух сторон камень длиной от 10 до 20 см и весом от 500 г. до 1 кг. В настоящее время в связи с обнаружением весьма значительных местных особенностей каменных «индустрий» шелльский набор орудий потерял своё значение в качестве типа и этапа развития палеолитической техники, и само название «шелльский» почти полностью вытеснено термином «раннеашельский».

Ашельская эпоха, названная по селению Сент-Ашель в Северной Франции, характеризовалась более интенсивным прогрессом первобытной техники, чем олдувайская, и большим разнообразием орудий. Среднеашельская каменная «индустрия», как и раннеашельская (шелльская), была представлена также в основном рубилами, но лучше отделанными, более правильной формы, с острыми краями («лезвиями»), тщательно обработанными ретушью, то есть поперечными сколами. На среднеашельских стоянках, в отличие от раннеашельских (шельских) археологи постоянно находят множество костей диких животных, в том числе таких крупных, как мамонты и носороги, а также следы кострищ. Среднеашельская палеоцивилизация была распространена значительно шире, чем раннеашельская (шелльская), и её остатки обнаруживаются в более поздних археологических слоях и в гораздо лучше сохранившемся состоянии.

Поздний, или верхний ашель характеризуется огромным разнообразием типов рубил. «По мнению многих современных исследователей, – пишут авторы российского учебника по палеолитоведению, – разнообразие рубил с геологически одновременных памятников столь велико, что в пределах ашеля невозможно наметить единую эволюционную линию. Скорее можно говорить о сосуществовании и переплетении различных индустриальных традиций». (Деревянко А.П., Маркин С.В., Васильев С.А. Палеолитоведение. Введение и основы – Новосибирск: ВО «Наука», 1994-288 с., с. 162). Эти же авторы констатируют, что обилие рубил было присуще для палеоиндустрий Западной Европы, в то время как «по мере продвижения к востоку количество этих орудий сокращается, и пик распространения рубил здесь падает на более позднее время – эпоху финального ашеля» (Там же, с. 162–163).

Переход от ашеля к мустьерской эпохе был гораздо сложнее, чем в классическом французском варианте, возникшем в науке при сравнении каменных орудий, найденных в Сент-Ашеле и в пещере Ля-Мустье во Франции. Этот переход занял длительный период времени и происходил по-разному в разных частях Европы и других континентов Старого Света. Это был не просто переход от одного типа каменной палеоцивилизации к другому, а очень сложный, сопровождавшийся разнообразными кризисами путь прогрессивной эволюции от раннего, нижнего палеолита к среднему, мезолиту. На этом пути происходил и преход от одного типа первобытных людей к другому, от обезьянолюдей, архантропов к палеоантропам, неандертальцам.

Мустьерские орудия, созданные неандертальцами, несут на себе отпечаток значительно возросшего трудолюбия, более высокого уровня мобилизации на труд. Трудоёмкая обработка каменного материала, повышение разнообразия, качества, удобства пользования и эстетики внешнего вида изделий явились результатом значительного развития головного мозга, роста объёма мозгового вещества и вместимости черепа. Подробнее мустьерскую эпоху мы рассмотрим при освещении неандертальской проблемы.

Палеоцивилизации позднего (верхнего) палеолита в классической форме также изучались на материалах раскопок в Юго-Западной Франции. Очевидна их преемственность от мустьерской эпохи. Первоначально каменная палеоиндустрия сохраняет многие мустьерские черты. «Генезис этой культуры, – отмечают российские специалисты в области науки о палеолите, – обычно связывается с эволюцией мустье с ашельской традицией. Каменная индустрия превоначально сохраняет явно мустьероидные черты… Роль палеолитических элементов … столь велика, что некоторые современные исследователи склонны рассматривать индустрии этой культуры как составную часть мустьерского комплекса. Дополнительным аргументом для них служит погребение неандертальца, открытое в Сент-Сезаре…» (Там же, с. 205).

Прямая преемственность от мустьерской эпохи к позднему палеолиту – мощный аргумент, опровергающий устоявшееся в науке отношение к неандертальцам как к тупиковой ветви эволюции. При всех колоссальных достижениях «неолитической революции», творцами которой были люди современного типа, переход к ним от неандертальцев и от мустье к позднему палеолиту был достаточно последовательным и отнюдь не внезапным, прошёл целый ряд стадий, но, как и всякий прогресс, был связан с целым рядом кризисов и возвратов к предшествующим состояниям.

В классической французской схеме путь от мустье к неолиту выразился в смене наиболее типичных стадий, определённых на базе открытий стоянок вблизи селений Юго-Западной Франции: от ориньяка к солютре, от мустье к мадлену с некоторыми промежуточными звеньями и отклонениями (перигордьен, его разновидности шательперрон и граветт и т. д.). Великие достижения позднего палеолита, начавшегося 40–35 тыс. лет назад, подготовили образование протоцивилизаций и цивилизаций. Завершение палеолита вплотную подводит эволюцию человека к цивилизованному способу существования. Опираясь на каменную палеоиндустрию, человек обрёл современный физический тип, приручил почти всех прирученных к настоящему времени животных, научился строить жилища, создавать поселения, шить одежду, использовать и разжигать огонь, создал развитые формы охоты и собирательства, начальные формы земледелия и скотоводства, искусства и религии, обрёл начала духовной жизни, расселился по всем континентам Земли.

Но каменная техника как основа производства не могла дать человеку прибавочного продукта и способствовать созданию мобилизационных структур, регулирующих его присвоение и распределение. Человек по-прежнему потреблял всё, что добывал из окружающей и всё более истощаемой природы. Чтобы регулярно производить излишки материальных продуктов, пригодные для обмена и создания производящего хозяйства, для превращения первобытной присваивающей хозяйственной деятельности в экономику в собственном смысле этого слова, нужен был не камень, а металл.

Камень, дерево, кость и рог были материалами, на основе которых можно было создавать хозяйство лишь присваивающего типа, поскольку сами эти материалы были природными веществами, присваиваемыми человеком в готовом виде и лишь обрабатываемыми человеческими руками для придания им нужной формы. Лишь технология выплавки металлов, производство материалов, а не пользование готовыми материалами, техника на основе формируемых человеком металлов, а не сформированных природой кусков горных пород могли дать человеку способность расширенного воспроизводства материальных продуктов и соответствующую власть над природой. А обретение власти над природой требовало создания регулярно действующих мобилизационных структур для обретения власти над обществом.

Выделение четырёх этапов антропогенеза позволяет в общем и целом проследить ход эволюции от обезьяны к человеку, хотя и построение полного эволюционного ряда формирования человека не может быть осуществлено с той же научной точностью и строгостью, что и выделение этапов, из-за отрывочности и скудности палеонтолого-археологической летописи, случайного характера сохранения в глубинах земли остатков жизни и деятельности наших предков и тех живых существ, которые встали на путь антропогенеза, но по разным причинам смогли пройти только некоторую его часть.

Процесс антропогенеза был очень сложен и включал значительное множество тупиковых ветвей эволюции. Мы не можем с абсолютной точностью установить, принадлежали ли какие-то из ископаемых черепов и скелетов нашим предками или представителям одной из многочисленных ветвей предшественников человека, которая оказалась тупиковой и пресеклась на каком-то этапе своей эволюции. «Все попытки доказать, – пишет по этому поводу Р. Левонтин, – что тот или иной ископаемый является нашим прямым прародителем, отражают устаревшее представление об эволюции как о строго линейном процессе и о том, что все ископаемые формы должны составлять некую единую последовательность, соединяющую прошлое с настоящим» (Левонтин Р. Человеческая индивидуальность: наследственность и среда – М.: Прогресс, 1993, с. 193). Главное, что мы можем чётко проследить общую тенденцию происхождения и формирования человека, вопросы же непосредственной генеалогии человека остаются дискуссионными и могут решаться лишь с определённой степенью вероятности. Кстати, вышеприведённое мнение Р. Левонтина также является излишне категоричным: отказ от теории прямолинейного прогресса не избавляет нас от потребности выяснения близости той или иной ископаемой формы к эволюционному ряду человека.

Левонтин мыслит по шаблону модного в науке нелинейного подхода, возникшего в рамках современной синергетики. Ограниченность данного подхода связана с ограниченностью синергетики как физической дисциплины, претендующей на создание единой модели эволюции. Многовариантность прогресса и наличие огромного множества тупиковых ветвей в духе нелинейного подхода безусловно имеет место не только в физике, но и в эволюции жизни, и в истории человечества. Но лишь на уровне хаотического преобразования космических процессов, самопроизвольного образования порядка. Как только возникают мобилизационные структуры, способные преобразовывать энергию внешней среды в формирование, генерирование и укрепление определённого порядка, начинается преобладание внутреннего порядка мобилизационных структур над прочими вариантами первичной упорядоченности. И тогда нелинейность закономерно сменяется магистральной линией эволюции, которая, однако, проходит под влиянием и с определённым участием отвергнутых в процессе эволюции тупиковых ветвей.

Так происходило и в процессе антропогенеза на всех четырёх его установленных наукой этапах. Как ни ветвилось эволюционное дерево, высшей ветвью которого является человек современного типа, магистральная линия, ведущая к человеку, едина, поскольку единым является человек как вид. Длителен, сложен, эволюционен и путь науки к выявлению этой магистральной линии.

На заре эволюции человеческого рода возникла конкуренция за выживание множества видов человекообразных обезьян, вовлечённых в процесс предчеловеческой эволюции и составивших в совокупности антропогенный комплекс. Лишь незначительная часть из этих видов и линий наследования вышла на магистральный путь развития, ведущий к образованию человека современного типа. Тупиковые ветви отсеивались и вымирали на всех четырёх этапах антропогенеза – и на стадии австралопитеков, и обезьянолюдей, и неандертальцев, и кроманьонцев. Отсев тупиковых ветвей был чрезвычайно важен для обеспечения эффективности действия естественного отбора и скорости протекания эволюционных процессов. Главным же фактором интенсивности биологического прогресса и ускорения протекания эволюции явилась повышенная интенсивность биологической работы в ее взаимодействии с отбором.

Итак, антропогенезу предшествовала эволюция значительного числа видов человекообразных обезьян, одна из линий развития которых привела к появлению человека. Происхождение этих обезьян мы знаем с определённой вероятностью, опирающейся на данные современной палеонтологии. Предполагается, что их предками были парапитеки, древесные обезьяны, которые в свою очередь произошли от насекомоядных млекопитающих, похожих на современных тупай. Около 35 млн. лет назад одна из ветвей парапитеков стала исходной формой для целого ряда видов дриопитеков, древнейших человекообразных обезьян. Хотя название «дриопитеки» означает «древесные обезьяны», эти обезьяны, отделившиеся от своих предков около 15 млн. лет назад, вели не полностью древесный образ жизни, а с течением времени всё чаще переходили к полуназемному существованию.

Большинство антропологов именно дриопитеков считает наиболее вероятными кандидатами на роль предков современных человекообразных обезьян и человека. Дриопитеки жили стадами и распространились по разным континентам. Наиболее примитивные их представители найдены в Египте. Два вида дриопитеков обитали в Европе, причём один из этих видов был значительно крупнее другого. Эти дриопитеки по некоторым особенностям строения костного скелета близки к современным африканским обезьянам и даже ближе к человеку, чем они.

В 1932 г. в Северной Индии английский палеонтолог Дж. Льюис нашёл останки одного из типов дриопитеков, которому в честь индийского бога Рамы дал название рамапитека. Жизнь этой обезьяны протекала около 14 млн. лет назад. В дальнейшем различные формы рамапитеков были обнаружены в Индии, Пакистане, Китае, Турции, Венгрии, Греции, Кении (Восточная Африка) и на территории других стран. К рамапитекам относят и огромную обезьяну, получившую название гигантопитека. Судя по её массивным зубам, вес этой обезьяны составлял не менее 250 кг, а рост доходил до 3 метров. Эволюция данного вида пошла по пути наращивания размеров и массы тела, что определялось, по-видимому, изобилием растительной пищи и давало определённые преимущества, защищая гиганта от нападений хищников. Однако гигантизм, по-видимому, сделал ненужным дальнейшую прогрессивную эволюцию этих приматов.

Другие рамапитеки имели рост не более метра, уменьшенные клыки, питались плодами, зернами, корнями, большую часть времени проводили на деревьях, но часто спускались и на поверхность земли, могли передвигаться на задних лапах. Приблизительно с 6 млн. лет назад наблюдается небывалый расцвет человекообразных обезьян, число видов которых в разных частях Евразийско-Африканского суперконтинента насчитывалось более ста. Все они вели полудревесно-полуназемный образ жизни, мало отличающийся от современных шимпанзе и горилл.

Глобальный процесс образования степей – саванн, прерий, пампас – нанёс непоправимый ущерб эволюции человекообразных обезьян. Климат стал более засушливым, стали редеть густые леса, резко сократилась площадь, занимаемая ими. Огромное большинство видов человекообразных вымерло, не сумев приспособиться к изменению среды, перенаселённости оставшихся лесных массивов и исчезновению ранее изобильных пищевых ресурсов.

Особенно сложное положение сложилось в Африке, где с образованием Восточно-Африканского рифта саванны с их высокими травами стали особенно активно вытеснять леса, а значительная часть тропических лесов, требующая для осуществления жизненных процессов больших количеств влаги, стала засыхать и погибать. В этих условиях выжить могли только те виды человекообразных обезьян, которые покинули перенаселённые леса и стали активными завоевателями саванн. Но завоевание новой среды требовало морфофизиологической перестройки всего организма.

Так и возник морфофизиологический тип предшественников человека, получивших в антропологии название австралопитеков, т. е. южных обезьян. В саванне их ждали большие испытания и тяжёлая борьба за существование. Быстроногие звери, опасные хищники, змеи, изнурительная жара днём, холод ночью, ливни, пронизывающие ветры. Всё это грозило полным вымиранием и повышало интенсивность естественного отбора, т. е. быстро умертвляло не сумевших приспособиться и обусловливало выживание наиболее мобилизованных, повышало уровень мобилизации выживших.

Переселившись в саванну и перейдя к наземному образу жизни, эти южно-африканские и восточноафриканские обезьяны вынуждены были перестраивать свой способ питания и добывания пищи. Ими был утерян тропический «рай» с его сладкими плодами и тенистыми деревьями. Новая очень опасная и сложная среда, в которой оказались эти обезьяны, была изучена исследователями на основе анализа остатков растений, пыльцы, осадочных пород и ископаемых животных, а также путём сравнения этих сведений с условиями современной африканской саванны и обстоятельствами жизни её обитателей.

В какой-то мере потеря лесного «рая» с его вегетарианской по преимуществу пищей компенсировалась для этих новых завоевателей земной суши огромным богатством и разнообразием животного населения травянистой степи и наличием весьма специфической растительной пищи. Если пропитание в тропическом лесу мало зависело от времён года, то в саванне резкие сезонные изменения в составе и характере пищи побуждали к гибкому приспособлению, заставляли расширять диапазон потребляемой пищи и благодаря этому подпитывать организм разнообразными веществами.

Огромные стада копытных, питавшихся буйными травами, невероятное разнообразие мелких зверьков, главным образом грызунов, множество пресмыкающихся, различных видов хищников, охотившихся на этих животных – таково было животное население степной среды. Это разнообразие предрасполагало к развитию форм защиты от нападений и способов охоты для обретения белковой пищи.

При этом условия саванны для всех её обитателей были весьма суровы. Жизнь в саванне открывала новые возможности, но вынуждала к постоянному напряжению сил. Одной из главных особенностей природы африканских степей является перепад количества осадков, орошающих почву. До 10 месяцев в году длится сухой сезон и около 2 месяцев выпадает огромное количество тропических ливней. Всё живое вынуждено было приспосабливаться к этому природному режиму. Во время засухи замедляется рост степных трав, они приобретают бурый оттенок, стебли становятся жёсткими, теряют белковое содержание и витамины. Стада травоядных в засушливые периоды стягиваются на берега рек и озёр, к водопоям и наличию сочных трав. Сюда же направляются хищники для охоты. Местообитания степных обезьян также располагались поблизости от крупных водоёмов.

В засушливые периоды после высыхания трав эти обезьяны могли использовать в качестве пищи только семена, корневища и луковицы растений. Это была жёсткая пища, которая требовала не только длительного пережёвывания, но и добывания усилиями рук. Семена злаковых растений нужно было срывать с жёстких стеблей, а корни и луковицы – выкапывать. При такой биологической работе руки быстро травмировались и начинали болеть, соответственно возникала потребность в использовании различных предметов – кусков дерева, коры, камней, костей животных. В конце сухого сезона многочисленные степные птицы откладывали яйца, мелкие зверьки впадали в спячку. Возникала возможность подпитываться яйцами, мелкими зверьками, моллюсками на берегах рек и озёр. Всё это предрасполагало к всеядности.

Научное исследование «южных» обезьян началось ещё в 20-е годы XX века. В 1924 г. профессор Иоганнесбургского университета Р. Дарт обнаружил в пещере Таунг в Южной Африке череп странной обезьяны, не взрослой, а подросткового возраста, получившей шутливое название «бэби из Таунга». Объём мозга этого подростка составлял 520 см², тогда как у взрослых шимпанзе, ближайших родственников человека он достигает 320–480 см³. Обезьяна обладала менее скошенным лбом, чем обычные обезьяны, у неё почти не выделялись надбровные дуги, её зубы были ближе к человеческим, чем у обычных обезьян. Сделав необходимые промеры, Дарт пришёл к убеждению, что им найдена промежуточная форма между обезьяной и человеком. Дарт причислил свою находку к роду австралопитеков, произведя это название от лат. «аустралис» – южный и «питекус» – обезьяна. Так «бэби из Таунга» открыл целую эпоху изучения австралопитеков. Однако антропологи первоначально не принимали утверждения Дарта о близости этой обезьяны к человеку, справедливо указывая на то, что детские черты человекообразных обезьян всегда больше напоминают человеческие, чем взрослые, так что до сих пор пользуется популярностью гипотеза о том, что человек произошёл посредством неотении, т. е. закрепления у взрослых недоразвитых инфантильных особенностей предков. На самом же деле у детёнышей обезьян просто не успевают развиться типично обезьяньи особенности внешности.

Через два года, движимый страстью к доказательству своей правоты, Дарт провёл новый поиск и обнаружил останки взрослой особи, которую он назвал «австралопитекус африканус». Антропологический анализ показал, что вес этой особи при жизни составлял 35–55 кг, зубы сходны с человеческими, объём мозга в 2 раза меньше среднего человеческого, но больше объёма высших обезьян. Возраст находки обоих останков составляет от 3 млн. до 2,3 млн. лет. В 1936 г. другой южноафриканский учёный, Р. Брум, во время взрывных работ в пещере Стеркфонтейн, также недалеко от Иоганнесбурга, нашёл обломки черепа австралопитека, но уже совершенно иного вида, названного парантропом массивным (слово «парантроп» означает «близкий к человеку»). В 1947 г. Брумом были обнаружены ещё два черепа, взрослый и детский, а ещё через год при продолжавшихся взрывных работах произошёл выброс хорошо сохранившегося женского черепа. После открытий Брума, собравшего довольно значительное количество фрагментов ископаемых австралопитеков, научный мир признал важность исследований этих существ для антропологической науки, и начались развёрнутые палеонтолого-археологические поиски этих вставших на путь человеческой эволюции обезьян в самых различных африканских странах.

Научный интерес к австралопитекам особенно разгорелся после работы известного антрополога Ле Гро Кларка, опубликованной в 1950 г. В этой работе авторитетный учёный изложил результаты системного изучения всех обнаруженных к тому времени останков австралопитеков и доказал, что по своим морфофизиологическим свойствам австралопитеки значительно ближе к человеку, чем все виды известных науке человекообразных обезьян, как современных, так и ископаемых.